П. К. ЧУДИНОВ
ТРИ ВРЕМЕНИ ИВАНА ЕФРЕМОВА
Стремительное вторжение Ефремова-ученого в литературу произошло в 1944 г. Его «Рассказы о необыкновенном», опубликованные почти одновременно в журналах и сборниках, сразу же привлекли внимание. Рассказы родились в годы невиданного по масштабам патриотического подъема и находили живой отклик в сердцах читателей. В чем секрет их успеха? К их появлению он был профессором, широко и разносторонне образованным ученым — геологом и палеонтологом. Вполне естественно, что первые шаги литературного творчества определялись спецификой его основных занятий: хорошо знакомой ему тематикой моря и геологических и палеонтологических экспедиций.
Следовательно, истоки его творчества уходят по существу к временам ученичества и работы у П. П. Сушкина.
В рассказах Ефремова были научный поиск, романтика дальних странствий, героика и пафос труда — все, что может поразить воображение, пробудить мечту и заинтересовать молодого читателя.
К началу литературной деятельности Ефремов имел неисчерпаемый запас идей и впечатлений путешественника-естествоиспытателя. «Рассказы, — как он шутливо говорил, — сами просились на бумагу». И через них, не теряя связи с наукой, он увидел для себя еще одну форму самовыражения и возможность передать читателю свой опыт, знания, свое мироощущение. Ему оставалось немногое — соединить все воедино и «оживить дыханием фантастики». Надо сказать, что для самого ученого эта оживленная фантастика входила не только в структуру всего его творчества: научного и литературного. Более того, она составляла душу творчества. Его научная фантастика отвечала своему основному критерию: в сочетании с художественными достоинствами, что отметил уже А. Н. Толстой, она показывала тесную связь с передовой наукой. За рассказами Ивану Антоновичу открывались другие горизонты творчества: придет время и он скажет, что рассказы — пройденный для него этап. Признание и одобрение известных писателей заставили Ефремова серьезно взглянуть на свое увлечение литературой; правда, еще не как на призвание, но уже на род занятий, нужных и интересных прежде всего молодежи.
Биография писателя и ученого неотделима от его творчества. В этом смысле особенно благодарный и неоценимый автобиографический материал содержат ранние рассказы и повести Ивана Ефремова, в которых вкраплены события реальной жизни: сопутствующие путешествиям зарисовки природы, полевой работы, экспедиционного быта, ситуации, впечатления и т. д. Все это используется писателем как фон или канва для развития сюжета, окрашенного фантазией, и дает читателю иллюзию полной достоверности происходящего. При этом сама идея с первоначальным элементом вымысла напоминает скорее интуицию или научное предвидение и находит нередко подтверждение в практике.
Разумеется, нет ничего удивительного в том, что герои Ефремова несут черты самого писателя. В них вложена частица его души. Сходство может распространяться на профессию, привычки, внешний облик и характер, созвучие имен, обороты речи, места действия и т.д. В качестве примера назовем геологов Чурилина и Усольцева из «Алмазной Трубы» и «Белого Рога», палеонтолога Никитина из «Тени минувшего», врача и ученого Гирина из «Лезвия бритвы» и др. Вместе с тем, читатели, которые попытаются представить себе образ самого Ефремова как личности только через его творчество, будут отмечать в нем черты людей выдающихся, порой весьма различных своими особенностями и характером. Ученый и путешественник, знакомый с исследованием Центральной Азии, увидит в Ефремове характер Н. М. Пржевальского. В резких и волевых чертах лица Ефремова кто-то обнаружит сходство с С. П. Королевым, который высоко отзывался о творчестве писателя. В упорстве и стремлении к приобретению жизненного опыта и знаний вырисовывается его сходство с Джеком Лондоном — тот и другой были связаны морем, знали «белое безмолвие» и трудность снежной тропы. Литературовед и исследователь фантастики вполне обоснованно сравнит размах и гуманизм ефремовской фантастики с творчеством Жюля Верна. Биолог-естествоиспытатель отметит, что Ефремов как и Дарвин, «с самой ранней юности испытывал сильное желание понять и разъяснять все, что бы ни наблюдал, т. е. подвести все факты под некоторые общие законы». Не случайно один из американских палеонтологов, отметивший преемственность в изучении геологической летописи, назвал свою статью: «От Дарвина до Ефремова».
С тех же позиций — подвести факты под общие законы — И. А. Ефремов счел возможным рассмотреть в сугубо научном труде «Тафономия и геологическая летопись» сомнительность существования Атлантиды как особого материка. Точно так же он подходил к вопросу о рельефе два океана или объяснению неполноты геологической летописи. Ученый ничего не отвергал «с порога» и считал науку обязанной объяснять то, что еще не нашло объяснений. В тех случаях, когда разговор заходил о явлениях малоизвестных и спорных, могло показаться, что он готов поддержать разного рода сомнительные открытия и факты, порой близкие к мистике. Но это впечатление было ошибочным. Просто в нем не было предубеждения. Он использовал свою огромную по объему информацию, «проигрывал» мысленно возможные варианты, и вопрос, очевидно, не казался ему столь ясным в отличие от торопливого или ортодоксального оппонента.
Творчеству Ефремова свойственна глубина проникновения в сущность рассматриваемых явлений, событий и фактов. Инженер заинтересуется в его произведениях возможностью технического осуществления идеи. Естествоиспытатель увидит новое природное явление. Геолог попадет в родную стихию, оценит научную идею и повторит за писателем тернистый путь поисков алмазов, ртути, оловянного камня — касситерита, свинцовой руды — галенита или других полезных ископаемых. Историк и этнограф совершат экскурс в древний Египет или Элладу, побывают в храмах Индии и Тибета, пересекут пустыни Гоби и Сахару, увидят Берег Скелетов. Художник и искусствовед проникнутся с позиций ученого-биолога нетривиальным подходом к понятию красоты и целесообразности. Врач пронаблюдает течение редкой болезни. Писатель проследит развитие сюжета и фабулу. Астроном ощутит величие и беспредельность космоса. Палеонтолог примет участие в грандиозных раскопках и будет свидетелем удивительных открытий. Эти примеры можно продолжить.
Таким образом, из привлекательности многогранного таланта Ефремова, глубины проникновения ученого в разные области знания складывается популярность его творчества. Складывается то, что в конечном счете сами писатели и литературоведы нередко классифицировали как «явление» или «феномен Ефремова». В содержание этих понятий, вероятно, входят энциклопедичность, занятие наукой, определившие специфику, диапазон и язык творчества и его созвучие духу времени.
Творчество Ефремова-писателя всегда имеет многостороннюю направленность и несет колоссальную познавательную нагрузку. Кроме того, оно содержит массу «каталитических» и «кристаллизационных» зерен. Те и другие способствуют развитию старых или появлению новых идей, представлений, открытий или объяснению неизвестных фактов. Следует особо подчеркнуть, что творчество Ефремова не беспредметно и не являет собой «игру ума». При этом оно ограничено жесткими рамками науки. Сюда же прибавляется ответственность писателя и ученого перед собой и обществом, патриотизм и социальный оптимизм. Если ко всему этому добавить привлекательный для юношества и, несомненно, романтический образ самого Ефремова, то вместе с непреходящим значением его творчества мы увидим идущее по многим направлениям его воздействие и воспитательное значение.
Чем же определяется «феномен Ефремова», значение и воздействие его творчества? Сам Ефремов, будучи уже известным писателем, в разговорах о творчестве нередко подчеркивал: «Я ученый и тем интересен». С одной стороны, за этим интересом стоит энциклопедически образованная личность с обычными для многих выдающихся писателей качествами, которые украшают человеческую личность. Другую, отличительную сторону феномена несомненно составляет его естественно-историческое образование с преобладанием естественных наук, где гуманитарный, социальный характер истории базируется на диалектике и истории природы.
С этих позиций закладка с детства и юности знаний о природе, о месте человека в природе и, следовательно, в обществе становится кардинальным вопросом формирования и воспитания личности вообще и творческой в частности. Можно предполагать, что эта широкая специфика образования непосредственно способствует формированию творческой личности. Но и при формировании обычного человека она в той же мере сеет в человеке разумное, доброе, вечное в его отношении к природе. Можно назвать имена многих выдающихся естественников, но назовем лишь геологов Карпинского, Вернадского, Обручева, Ферсмана и среди них великого Дарвина, творца эволюционной теории. С этих же позиций роли и значения образования в формировании личности стоит общий вопрос о воспитании молодежи. Сам И. А. Ефремов во многих своих произведениях придавал ему важнейшее значение. Актуальность вопроса лишь возросла, поскольку современный уровень воспитания и образования молодежи оставляет желать лучшего.
Ефремов-ученый был мечтателем и натурой увлекающейся, но это не мешало ему оставаться трезвым материалистом-диалектиком как в науке, так и в литературе. В вынесении суждений он нередко представлял последнюю инстанцию. Ученый знал об этом и не высказывал отрицательного мнения лишь из опасения навешивать ярлыки или убить желание исследовать неясную проблему. Ошибки в науке он полагал неизбежной частью процесса познания. В науке непрерывно что-то меняется, дополняется, отбрасывается, становится «вчерашним днем». Ефремов писал работы на уровне своего «сегодняшнего» дня, и это не вызывало его беспокойства. По-видимому, в достаточной мере он был уверен в своем литературном творчестве и не заботился о критиках. «Мое дело — написать» или «Я свое дело сделал», — высказывался он по поводу своих произведений.
