«Как мы пишем»
Как писатель задумывает свое произведение, как рождаются у него отдельные образы, как накапливает он материал, какие проводит предварительные работы, как строит сюжет, как правит язык произведения — все эти и многие другие вопросы интересуют не только литературоведов, но и читателей. Желая получить ответы на подобные вопросы, спецкорреспондент «Вопросов литературы» Ал. Лесс разработал и предложил ряду писателей анкету следующего содержания:
1. В каком возрасте Вы начали писать и с какого времени считаете себя профессиональным литератором?
2. Когда Вы начинаете свой рабочий день? Как он строится? Сколько времени Вы проводите за письменным столом? Пишете от руки или на машинке?
3. Как Вы относитесь к писательскому блокноту, записной книжке, дневнику? Считаете ли Вы эти вещи нужными, или достаточно того, что Вам приходит в голову в самом процессе написания произведения?
4. Работая над своими романами, Золя заводил «личное дело» на каждого героя, вырабатывал точнейший план всей вещи. Как поступаете Вы? Есть ли у Вас план книги в целом, планы глав, эпизодов? Или вещь создается в процессе творчества, то есть герои, становясь «живыми», поступают сообразно своим характерам и убеждениям?
5. Как по Вашему мнению, советский писатель может и должен учиться у классиков русской и мировой литературы?
6. Как пользуетесь Вы богатствами народной речи, фольклором — загадками, пословицами, сказками?
7. Как Вы относитесь к помощи одного писателя другому? Считаете ли .Вы возможным «совать нос», по выражению Горького, в рукопись товарища? Как Вы помогаете молодым?
8. Следует ли считать необходимым соответствие между тем, что писатель проповедует в своем творчестве, и его личным поведением?
9. Что нового внес XXII съезд КПСС в Ваше личное понимание писательского долга?
10. Ваши ближайшие творческие планы.
Ниже публикуется часть полученных ответов.
Иван ЕФРЕМОВ
1. Писать начал в тридцать пять лет. Профессиональным литератором считаю себя лишь наполовину, потому что другая моя половина — профессиональный ученый.
2. Рабочий день плохо организован, пока я в городе, из-за неважных квартирных условий (не имею отдельного рабочего кабинета), а также из-за большого числа звонков людей, стремящихся поговорить, посоветоваться, получить консультацию, статью и т. д. Поэтому день строится отрывочно и работа идет медленно, и то лишь тогда, когда она катится уже по инерции. Если же нужно начинать вещь заново, сделать этого в городе не могу. На даче работаю упорно с десяти до двух, потом с четырех-пяти до десяти — одиннадцати. Из-за многолетней привычки работать ночью (на что сейчас уже нет сил) я начинаю рабочий день только в десять часов и все время «припоздняюсь» к ночи. Когда я в форме, то провожу за столом часов до четырнадцати, но в среднем часов десять. Думаю и читаю (по материалам, а не развлекательно) еще несколько часов (когда пишу), а когда собираю материал, то не менее десяти — двенадцати. Пишу на машинке.
3. Ни в коем случае не достаточно того, что приходит в голову в процессе творчества. Я заполняю тетради короткими записями, относящимися к нужным мне для вещи фактам, датам, лицам. Кроме того, те мысли и положения, которые приходят мне в голову во время сбора материалов или обдумывания произведения, записываются в особую тетрадь, которая шутливо называется у меня «росписью премудрых мыслей». Эти идеи, догадки, положения и целые готовые формулировки, нередко планы и конспекты отдельных частей будущего произведения обычно заготовляются «впрок», еще задолго до начала писания вещи.
Обычно я имею в планах не одно, а сразу два-три-четыре произведения, и идеи, мысли, положения приходят в голову или «подыскиваются» сразу по всем. Поэтому «роспись мыслей» пестрит отдельными короткими записями и каждая запись имеет свой индекс, означающий заглавие будущего произведения, к которому она относится. Заглавие — это одно из первых камней будущего произведения. Это не значит, что оно потом не может измениться, но материал собирается уже под конкретным заглавием, служащим индексом для записей. Например, Л. Б. — «Лезвие бритвы». Д. 3. — «Долгая заря» и т. д.
4. Перед тем как начать писание, я должен выработать точный план или всего произведения, или по крайней мере трех четвертей его. Конец для меня в фабульном смысле всегда неясен и зависит от той разработки действий и характеров героев, какая получится во время писания, когда, естественно, задуманное частично (в отдельных случаях — редких — даже резко) изменяется. План касается книги в целом, а главы рассекают этот общий план лишь в процессе писания, не раньше. Отдельные эпизоды уже во многом продуманы заранее и схематически написаны в «росписи мыслей». Они и составляют основной скелет повествования, а «пустоты», неувязки и подробности создаются и заполняются заново в процессе писания. Они-то и составляют для меня самое трудное и скучное в писании.
5. Писатель, не знающий наследия мировой литературы, не может быть настоящим мастером своего дела. Это элементарно. Однако нельзя и утонуть в этом наследии. Как бы сильно и захватывающе ни действовало на тебя творчество того или другого писателя, надо помнить, что каждый человек, не только писатель,— дитя своего времени, своей страны и своего народа. Поэтому писатель может говорить только своим голосом, голосом времени, и в этом отношении он для своего времени больше всех гигантов прошлого. Мне кажется, что наиболее распространенной бедой нашей литературы является чересчур сильное преклонение перед писателями (и художниками вообще) прошлого, которые, как на беду, действительно были очень большими мастерами. Однако если это преклонение отражается на голосе писателя, то оно переходит уже в эпигонство, и такое вот эпигонство, не обязательно в мастерстве слова, но и в мироощущении, воспитании чувств, нередко придает староватый оттенок произведениям наших современных писателей. Этому подвержен всякий, и всякий обязан бороться с гипнозом гигантов, учась у них, но оставаясь самим собою.
6. Не умею пользоваться, поэтому пишу «средним языком». Очень люблю сказки и легенды, стараюсь их как-то «вставлять», вплетать в свои произведения, перебрасывая мост от народной фантазии прошлого к реальному осуществлению мечты в настоящем.
7. Переделку, переписку, значительное изменение рукописи товарища или молодого писателя считаю недопустимым. Помощь одного писателя другому очень важна, но в форме критики, советов, указания ошибок, нелепостей и языковой некрасивости.
Молодым помогаю в этом направлении, никогда не черкаю и не переписываю их рукописей, ни в целом, ни в части, разве лишь, когда требуется иллюстрировать положение. Если же произведение кажется мне без проблесков настоящего таланта, владения материалом, языком — отвергаю его полностью. Особенно важны для суждения и конечной оценки языковые возможности молодого автора, а тут он и должен быть наедине с самим собой.
8. Считаю, что настоящее произведение может быть настоящим, только если оно не просто «верно по идее», но и искренне. А если так, то должно быть глубокое соответствие между мыслями писателя, высказанными для народа, и его собственными, его поведением. Лицемер выше ремесленника не подымется даже при большом таланте. Однако это соответствие не должно быть обязательно абсолютным, то есть писатель не должен быть копией своего героя. Важно внутреннее, моральное соответствие основ.
9. XXII съезд КПСС и новая Программа партии показали мне правильность пути, тех личных устремлений, которые двигали мной в создании моих произведений. Впервые поставленная во весь рост задача воспитания нового человека коммунистического общества определяет цель, служению которой я хочу посвятить свои творческие усилия и оставшееся у меня время жизни.
10. Повесть «Лезвие бритвы», разросшаяся в роман, затем перерыв для науки, затем исторический роман «Дети росы». Где-нибудь в промежутке — небольшая «космическая повесть» «Долгая заря».
Источник:
Вопросы литературы. 1962. №5. С.150, 156-158.
