И. А. ЕФРЕМОВ

МОНГОЛЬСКАЯ ГОБИ

Гоби, или Шамо старых китайских географов, — собирательное название громадной области высокогорных полупустынь, занимающих центр материка Азии. Большая часть Гоби лежит в пределах Монгольской Народной Республики, где я познакомился с нею. Не вся Монголия — Гоби. В этой просторной стране на севере немало лесов, лесостепей и травянистых степей Хангая и Хентея, с озерами и реками, очень похожими на соседнее Забайкалье и Бурятскую республику.

Хотя известная монгольская пословица «лучше быть хангайским быком, чем гобийским человеком» отражает преимущества жизни на привольных пастбищах севера республики, все же истинное лицо Монголии — это именно Гоби. Скажу больше: Гоби — лицо всей высокой Азии, сухой, каменной, солнечной, раскинувшейся под чистейшим небом, слепяще ярким днем, глубоким и звездным ночью. Ветер, суровый и ободряющий, вечно шелестит, звенит и шумит жесткими травами, кустарниками и редкими рощами-оазисами коренастых, твердых, как сам камень, деревьев.

В Гоби мало песков, гораздо больше камня. Высокие холмы барханов тянутся полосами между параллельными горными кряжами по направлению наиболее сильных ветров. Каменные массы — округленные, ступенчатые или иззубренные, точно гигантские пилы, покрыты блестящей черной коркой, называемой геологами «пустынным загаром». Они выглядят грозно для путника и заманчиво для исследователя. Широко раскрыта здесь для глаз человека земная кора, не требуется мощной техники, чтобы проникнуть в тайны ее строения. Низкие кряжи и отроги расползаются во все стороны и рассыпаются на отдельные скалы силами выветривания. «Кости Матери» — так называли древние греки большие камни, подразумевая под матерью всю планету, Гею — Землю, всеприносящую и всекормящую.

Но в Гоби лежит еще множество «костей дракона» — окаменелых скелетов вымерших животных — исполинских ящеров-динозавров, странных и огромных древнейших пресмыкающихся; разбросаны там и сям окремнелые стволы деревьев. А по сухим руслам некогда бывших потоков нередко встречаются кремневые орудия первых людей — обитателей гобийских просторов, населявших ее еще в те времена, когда каменистое сердце Азии не было столь сухим. Тогда была Гоби высокотравной страной охотничьего изобилия вроде саванны Африки и в ней паслись страусы, винторогие антилопы, носороги. Сейчас только обломки чашек из скорлупы страусовых яиц, украшенных змеевидным узором, или просверленные ее кусочки для бус белеют среди темного щебня. Была еще редчайшая находка, ныне утраченная, — череп носорога с накрепко засаженным в него кремневым наконечником копья — свидетельство искусства и мужества гобийских охотников. С дальнейшим поднятием азиатского высокогорья климат изменился и высохла степь. Гоби стала запретной для человека до тех пор, пока не приручил он лучшего своего друга — лошадь да могучего, приспособленного для еще более суровых пустынь верблюда.

Тогда снова заселилась Гоби и осталась домом человека. Долины, заполненные могильниками из тяжких камней, встречаются повсюду, отмечая расселение древнего народа.

Гобийская пустыня стала местом, где вырастали могучие богатыри, где закалялись, становились землепроходцами и воинами пришедшие сюда из богатых северных степей Хангая монголы.

Недаром в монгольских древних сказаниях, в эпосе о Гесере, воспеваются необъятные пространства пустынных степей, говорится о широко раскинувшихся «тридцати трех великих Гоби». И в настоящее время разные места здесь носят особые названия. Тихая, Лазоревая, Палевая Гоби, Гоби Черного Ворона, Узкая, Синяя Гоби — действительно на всем гигантском пространстве, занятом великой полупустыней, можно насчитать 33 разных Гоби. Они на самом деле разные, в этом я убедился сам. Общее ощущение от каждого места поразительно точно подтверждает его название. Очень тонко чувствовали природу монгольские араты-скотоводы, осваивавшие пустыни! Так же верно и удобно прокладывались по Гоби великие караванные пути. Ноги миллионов верблюдов веками утоптали почву, тысячи колодцев были отысканы и вырыты на протяжении многомесячного пути из Китая в Россию, в Среднюю Азию, в Тибет и Кашмир. Даже «шелковая дорога» римского времени, а может быть, и совсем уж древний путь «великой Персии», частично проходили по удобным для нагруженных вьючных караванов плоскогорьям Гоби. Удобным, если знать весь путь, находить колодцы, уметь преодолевать песчаные бури и выносить режущие без ножа морозные зимние ветры.

По старым караванным дорогам пришли в Гоби автомобили. Пути многомесячной протяженности сократились до недолгих поездок, а могучие грузовики с большими запасами воды и горючего стали подлинными лайнерами пустыни, в сравнении с испытанными ее «кораблями» — верблюдами.

И все же скитания по этим старым дорогам особенно роднят человека с пустыней. Не скрою, что при ночевках у тускло горящего саксаульного костра, когда океан первобытной тьмы обступает путешественника на сотни километров вокруг, а вверху горит звездная бездна, такая близкая, какая бывает только здесь, я не раз мечтал побывать старым караванщиком. Пройти всю Гоби с нагруженными верблюдами неспешной поступью, раздумывая, примечая и запоминая то, что в напряженной спешке и суете жизни проходит мимо, ничем не обогащая душу.

На этих ночевках не раз приходили мысли о том, что монгольская Гоби когда-нибудь станет местом психического отдыха, сосредоточения и уединения. Будет исцелять и ободрять людей своей отрешенностью, чистотой и удивительной силой красок ее природы, столь верно отраженных живописью Рериха, а ныне и современных монгольских художников, таких, как Сангатсохио или Аварзад.

Только тот, кто видел Гоби в разные сезоны и условия погоды, может представить себе, например, громады гор густейшего лилового цвета, протянувшиеся на сотни километров, суровые фиолетовые кручи бэлей, блестяще черные щебнистые впадины, жаркий, унизанный ослепительными блестками кристаллов гипса пурпур холмов третичных глин... Эти удивительные сочетания цветов, меняющиеся с каждым часом, можно описывать без конца.

Гоби — драгоценность, которая послужит всему человечеству. Вместо когда-то бывших здесь монастырей мы увидим замечательные здания для сосредоточения художников, ученых и музыкантов, отдыха нервно утомленных, утешения испытавших тяжелые удары судьбы.

Я, пожалуй, последний ученый, видевший целый табун диких лошадей Пржевальского на воле в Черной Гоби с расстояния нескольких метров, уверен в этом!

1970 г.

Источник:

Вокруг света. 1977. № 4. С. 49—50.