Все мы как-то привыкли применительно к И.А. Ефремову употреблять словосочетание «писатель-фантаст», вспоминая при этом чаще всего исключительно «Туманность Андромеды» и, в последнее время, «Час Быка». А ведь кроме «собственно фантастических» у него есть и исторические произведения, и «Рассказы о необыкновенном», и роман приключений «Лезвие бритвы». Как они вписываются (и вписываются ли) в общую картину его творчества?
В постепенном течении времени есть свои преимущества. И хотя мы никогда уже не сможем услышать голос Ивана Антоновича Ефремова в личной беседе и задать ему интересующие вопросы, хотя все меньше становится людей, лично его знавших, сейчас нам видна более целостная, полная и точная картина его литературного наследия. И все яснее становится, что никоим образом нельзя делить его произведения на «исторические» и «неисторические», «фантастические» и «нефантастические»... Недаром Л.И. Дюгаева замечала, что «исследователю завершенный круг творчества писателя дает возможность судить о цельной концепции жизни, представленной в произведениях разных лет, от первого до последнего»1.
Возможно, нельзя даже провести точной грани между публицистическими статьями и художественными произведениями. Недаром Б.Н. Стругацкий часто вспоминает высказывание И.А. Ефремова о том, что написать ему больше всего хочется не очередной роман, а философский трактат в манере каких-нибудь древнегреческих «Диалогов»2. «Только к-какой д-дурак это возьмется н-напечатать?»3 К тому же писатель и сам в романе «Таис Афинская» говорит устами делосского философа, что «магия слова и звука сильнее тихого голоса софистов» (V. 3 С. 122)4. Это же отмечал и Г. Гуревич, вспоминая один разговор с писателем: «Я как-то сказал ему: «Вы, Иван Антонович, написали бы просто книгу очерков, напрямую изложили бы свои идеи». Он усмехнулся: «У фантастики больше читателей»»5. По крайней мере, статьи И.А. Ефремова во многом содержат идеи его романов, более ясно, четко и подробно их излагают, а иногда помогают лучше понять, что именно он хотел сказать в том или ином своем произведении. Например, статья 1954 года «Геология в 2004 году»6, с ее идеей рентгеновского просвечивания геологических пород, помогает лучше представить эпизоды главы «Река времени» в романе «Туманность Андромеды», где описывается работа палеонтологов будущего, которые именно таким образом изучают древних пресмыкающихся (III С. 107—108). Формат научно-фантастического романа не позволил обосновать принципы и дать точную методику и технику такого исследования, зато это было возможно в научно-популярной статье.
И.А. Ефремов сумел сохранить в себе единство ощущений и, что важнее, передать это единство другим. Именно поэтому одни и те же идеи и отношение к жизни проходят через художественные произведения, публицистику и письма. Особенно это заметно на примере письма Ивана Антоновича к И.И. Пузанову от 1 июня 1951 г., где он предлагает своему другу побеседовать о «красоте, уходящей из мира, например... и ее пришествии в мир — на следующем изгибе спирали! О Крите и Мохенджо Даро, о гигантских пралюдях, о вертикальной (меридиональной) миграции человечества в его постепенном размножении и последовавшей затем великой широтной миграции Средиземного пояса... О эволюции общего идеала красоты человеческого тела в связи с общим развитием и сменой культур»7. Легко заметить, что эти же темы в полном объеме прослеживаются и в его романах, что особенно хорошо заметно на примерах «Лезвия бритвы» и «Таис Афинской». Именно поэтому те требования, которые он предъявлял к литературным произведениям в своей статье «Наклонный горизонт», можно применять и к его творчеству. И.А. Ефремов писал, что конфликты литературы будущего ему мыслятся «в основном в области творческих поисков в труде и познании, личного совершенствования и усилий на общественную пользу, но в нормальной, дружной и заботливой общественной обстановке, а не среди ничего не понимающих тупиц и дураков (или вредителей)»8. Собственно, именно этот тип конфликтов мы и имеем в романах писателя, именно этот тип и определяет обязательное наличие людей творческих профессий среди героев.
В итоге, с некоторой степенью условности, можно рассуждать об определенной общности проблематики всех его литературных произведений, особенно если учитывать то, что сам писатель неоднократно говорил, что все его произведения — фантастические (как он говорил в одном интервью: «Фантастический элемент присутствовал и присутствует почти во всем, что я писал, пишу и, по-видимому, буду писать»9), во всех есть фантастика и «фантазировать можно на любую тему — и о далеком будущем и о давно минувших временах»10. Поэтому сам он «с легким сердцем» причислял «древние» исторические романы (например, творчество Рони Старшего) к научной фантастике.
Такой подход согласуется и с мнениями некоторых исследователей, которые считают научную фантастику «симбиозом взаимопроникающих литературных направлений»11. Е. Харитонов пишет, что «научная фантастика может содержать в себе элементы антиутопии или социального романа, сказки. Она запросто может оказаться историческим романом или стилизацией под национальные мифы, эпос»12 (выделено мной. — Е.А.). А Е. Брандис и В. Дмитревский замечают, что довольно трудно повести и романы, авторы которых пытаются восстановить в воображении картины давно минувших исторических эпох, «вывести за пределы НФ жанра»13. Кроме того, исследователи часто говорят о характерной экспансии фантастики в другие изначально нефантастические жанры и создании ситуации «фантастики без фантастики»14. А некоторые уточняют, что исторические романы — произведения не просто фантастические, но тяготеющие к волшебной сказке: «можно показать сходство многих исторических событий со структурами волшебной сказки»15.
Все это подчеркивает синкретичность того, что обычно называют «фантастикой» (НФ и фэнтези), как жанра в целом. Что касается творчества И.А. Ефремова, то основные колебания возникают в вопросе, можно ли считать повести «На краю Ойкумены» и «Путешествие Баурджеда» и роман «Таис Афинская» фантастическими. И большинство исследователей, как российских, так и зарубежных, приходят к выводу, что — можно. При этом степень «фантастичности» этих произведений определяется по-разному: от — «реконструкция воображаемой картины... сближает исторические повести Ефремова с научной фантастикой»16 через — «в его исторических произведениях... присутствуют элементы научной фантастики»17 к — «по существу Ефремов остается фантастом и в исторических повестях»18 и «историческими их назвать нельзя — это вольные фантазии на темы далекого прошлого»19 до — «это научная фантастика, расширенная с помощью анализа исторической действительности»20 (выделено мной. — Е.А.).
Например, в «Великой Дуге» таким фантастическим элементом является загадочная берилловая гемма с изображением трех обнявшихся мужчин, найденная в Среднем Приднепровье, которую ученый-искусствовед демонстрирует любознательным посетителям музея в прологе к повести «На краю Ойкумены».
В чем загадка? Слушайте по порядку. Это берилл, минерал не из очень редких. Но такие голубовато-зеленые бериллы чистейшей воды крайне редки. Во всем мире находятся только на юге Африки. Раз. Теперь, на камне вырезана гемма — подобные вещи любили делать в расцвете древнегреческого искусства в Элладе. Но берилл — камень очень твердый. Чтобы вырезать на нем изображения с такой тщательностью, нужно резать только алмазами — эллинские мастера их не имели. Два. Далее, из трех мужских фигур средняя, несомненно, изображает негра, правая — эллина, а левая — это какой-то человек из других средиземноморских народов: может быть, критянин или этруск. И, наконец, по технике изображения человеческого тела гемма должна бы относиться к эпохе расцвета Эллады; в то же время целый ряд особенностей указывает на время несравненно более раннее. Я уже не говорю о том, что копья, здесь изображенные, совсем особенной, не свойственной ни Элладе, ни Египту формы... Целый ряд противоречивых, несовместимых указаний... Но гемма-то существует, вот она... (V. 1 С. 109—110).
Собственно, весь сюжет повести построен на объяснении, как стало возможным такое стечение обстоятельств. Из одного фантастического допущения, но так точно объясненного, что после публикации повести читатели приходили в Эрмитаж разыскивать эту гемму, выросло захватывающее произведение.
В «Таис Афинской» таким фантастическим элементом является встреча Таис с философом с Делоса, которая вводит в роман орфическую линию и позволяет рассказать о тайных культах того времени. К. Фрумкин в своей работе «Философия и психология фантастики» подробно разбирает вопрос, какие именно факты, введенные писателем в свое произведение, мы можем считать фантастическими, и в результате приходит к выводу, что «факты не перестают быть фантастическими, если их появление в литературном произведении объясняется непроверенными научными гипотезами либо прогнозами»21. Вот такой непроверенной гипотезой и является в романе И.А. Ефремова встреча с философом.
Поэтому и мы, руководствуясь мнениями как специалистов, так и самого И.А. Ефремова, можем уверенно сказать, что дилогия «Великая Дуга» и «Таис Афинская» — произведения фантастические, как и все остальные, просто в них фантастика обращена к прошлому, а не к будущему («Туманность Андромеды», «Час Быка») и не к настоящему («Лезвие бритвы», «Звездные корабли»).
Давно замечено, что все произведения И.А. Ефремова — «звенья одной цепи»22, взаимодополняющие друг друга. Таким образом, для наилучшего понимания особенностей фантастики И.А. Ефремова целесообразно при анализе учитывать не только все его художественные произведения и Гобийские заметки «Дорогу ветров» (которая, по сути, является художественной обработкой путевых дневников), но и некоторые научно-популярные статьи (собственно научные работы И.А. Ефремова привлечь для анализа его литературного наследия, по понятным причинам, весьма затруднительно).
Поэтому, видимо, лучше всего все, что написал И.А. Ефремов (не считая его чисто научных трудов), рассматривать как описание единого мира, со всеми его особенностями и законами развития. Исследователи давно пришли к выводу, что это именно мир, основным центром которого для устранения разногласий и терминологической избыточности считают обычно «Туманность Андромеды» (В. Борисов и Вл. Гаков в своей энциклопедии, рассуждая об этом романе, одной очень характерной фразой высказали общее мнение о мире И.А. Ефремова и его центре: «сам еще лишь дважды возвращался в созданный им мир» (выделено мной. — Е.А.))23, хотя другие произведения добавляют иногда очень существенные сведения. Эту же мысль развивает и Н. Чумарова: «Andromeda Nebula was not actually the very first novel that tried to look into the far-away future, but it was the first to describe the whole Universe»24 — ««Туманность Андромеды» не была, в действительности, первым романом, который пытался изобразить далекое будущее, но стала первым, который описал целую Вселенную» (перевод мой. — Е.А.).
А для описания (и понимания) МИРА важны не только люди и факты, но и физические законы, и география, и история. А поэтому нужно учитывать не только «Час Быка» — конечную обозначенную точку развития этого мира, — но и «Путешествие Баурджеда» — его начальную (во времени) точку. Возможно только совокупное изучение всего этого вновь созданного мира со всеми его особенностями, законами развития и характерным для таких миров стремлением отбрасывать «тень в будущее». Недаром ярким примером такой связи можно считать мнение И.А. Ефремова о том, что большие писатели — «великие маги»25, которое привело к тому, что один из самых запоминающихся магов в одном из лучших российских фантастических произведений XX-го века (Федор Симеонович Киврин из повести-сказки братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу») был списан с самого Ивана Антоновича. Как говорил Б.Н. Стругацкий в Off-line интервью за февраль 2000 года: «Федор Симеонович писался именно и только с Ивана Антоновича. По-моему, получилось очень похоже»26. А «Туманность Андромеды» настолько повлияла на юного Джорджа Лукаса, что своего Дарта Вейдера он назвал в честь ефремовского Дара Ветра27.
В итоге мы с уверенностью можем говорить, что И.А. Ефремов создал своим творчеством единый альтернативный фантастический мир. И все его произведения добавляют что-то новое к созданию этого единого фантастического мира, отраженного в творчестве писателя, который, уже в самом начале литературной карьеры, не распадался на отдельные художественные зарисовки, а имел единую монолитную структуру. И сейчас мы попытаемся разобраться с особенностями формирования этого мира, его географией и историей.
1. Дюгаева Л.И. Проблема связи времен в художественном творчестве И.А. Ефремова. С. 7—8.
2. Неизвестные Стругацкие. Письма. Рабочие дневники. 1942—1962 гг. Составители С. Бондаренко, В. Курильский. М.: АСТ, Донецк: Сталкер, Киев: НКП, 2008. С. 556.
3. OFF-LINE интервью с Борисом Стругацким. Август 2000. URL: http://rusf.ru/abs/int0023.htm
4. Ссылки на произведения И.А. Ефремова, если иное не оговорено дополнительно, даются по Собранию сочинений в 5-ти тт. М.: Молодая гвардия, 1986—1989. В круглых скобках указан том (римскими цифрами), книга (арабскими) и страница.
5. Гуревич Г.И. Через тысячу лет (беседа десятая) // Гуревич Г.И. Беседы о научной фантастике. М.: Просвещение, 1991. С. 115.
6. Ефремов И.А. Геология в 2004 году: Будущее исторической геологии // Техника — молодежи. 1954. № 4. С. 23—27.
7. Иван Антонович Ефремов. Переписка с учеными. Неизданные работы. С. 120.
8. Ефремов И.А. Наклонный горизонт. С. 52.
9. Болотников Н. «Логика, реальность — верный компас фантаста» // Вопросы литературы. 1978. № 2. С. 215.
10. Материалы к творческой биографии И.А. Ефремова. С. 203.
11. Харитонов Е. «Теплый свет далекой сказки». С. 468.
12. Там же.
13. Брандис Е.П., Дмитриевский В.И. Через горы времени. С. 118.
14. Неёлов Е.М. Заметки о новой русской фантастике. С. 130.
15. Еременко А.М. Событие бытия, событие сознания, событие текста // Человек. 1995. № 3. С. 37.
16. Брандис Е.П., Дмитриевский В.И. Реальность фантастики (О литературном творчестве И.А. Ефремова) // Нева. 1972. № 4. С. 169.
17. Неёлов Е.М. Заветы мудреца Эрфа Рома. С. 423.
18. Брандис Е.П., Дмитриевский В.И. Через горы времени. С. 101.
19. Смелков Ю. Фантастика дальнего прицела: К 80-летию со дня рождения И.А. Ефремова // Семья и школа. 1987. № 4. С. 57.
20. Рецензия «Юманите» на французское издание повести «На краю Ойкумены» — Цит. по: Бритиков А.Ф. Русский советский научно-фантастический роман. Ленинград: Наука, 1970. — С. 229.
21. Фрумкин К.Г. Философия и психология фантастики. URL: http://knigosite.org/library/read/34935
22. Брандис Е.П., Дмитриевский В.И. Через горы времени. С. 39.
23. Борисов В.И., Гаков Вл. Ефремов Иван Антонович. С. 231.
24. Chumarova N. Ivan Efremov's Andromeda Nebula: the turning point of Soviet science-fiction literature. P. 32.
25. Материалы к творческой биографии И.А. Ефремова. С. 205.
26. OFF-LINE интервью с Борисом Стругацким. Февраль 2000. — URL: http://rusf.ru/abs/int0017.htm
27. Быков Д. Человек, как лезвие бритвы // Огонек. 2007. № 3 (4979) от 21.01.2007. С. 22.
Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |