«Иван Ефремов. Последний коммунист Вселенной» (2006)
Оригинальное название: «Иван Ефремов. Последний коммунист Вселенной»
Жанр: документальный, биография
Режиссер: Владимир Мелетин
Автор сценария: Владимир Мелетин
Операторы: Владимир Мелетин, Игорь Ковригин
Звукооператор: Вадим Федулаев
Монтаж: Дмитрий Крючков
Композитор: Кирилл Волков
Продюсер: Владимир Мелетин
Исполнительный продюсер: Сергей Дяченко
Текст читают: Ирина Мелетина, Виктор Петров
Длительность: 35 минут
Язык: русский
Производство: «АРТ НУВО СТУДИЯ»
Страна: Россия
Год: 2006
В документальном фильме о жизни и творчестве известного советского ученого и писателя Ивана Ефремова о нем рассказывают: Виталий Севостьянов (летчик-космонавт СССР), Валерий Ганичев (председатель Правления Союза писателей России), Лариса Михайлова (доцент МГУ), Алан Ефремов (сын писателя). В фильме использованы материалы Российского государственного архива кинофотодокументов, государственного архива РФ, Российского государственного архива социально-политической истории, библиотеки имени Некрасова, а также фрагменты фильмов: «Туманность Андромеды» (реж. Е. Шерстобитов), «Откровения Ефремова» (реж. Нелли Гульчук), «Одиссея 2001» (реж. Стэнли Кубрик).
Текстовая расшифровка фильма
Антикультовая речь Хрущева на XX съезде партии нанесла удар не только по сталинизму, но и по социалистическому строю в целом. В умах миллионов и то и другое, и сталинизм и система слились в единое. И самые проницательные понимали, что макияжем доктрину уже не спасти. Как всякая вера в чудо, она могла основываться только на энтузиазме, на неутраченной мечте создания совершенного строя. Того самого светлого будущего, за которое было пролито столько крови и слез. Тогда, во второй половине 50-х, на социализм в нашей стране никто еще всерьез не посягал. Но в головах его сторонников, осознанно или неосознанно забрезжила мысль: социализм надо спасать. Как раз в то время выходит роман «Туманность Андромеды», в котором автор, Иван Антонович Ефремов одним из первых ринулся спасать белые, но обильно окровавленные ризы дорогого ему коммунистического царства.
Одна из лучший утопий того времени — «Туманность Андромеды» — создавалась под влиянием писательского кредо: «либо будет всепланетное коммунистическое общество, либо не будет никакого, а будет песок и пыль на мертвой планете».
Виталий Севостьянов, летчик-космонавт СССР: — С одной стороны, я бы сказал, что она опережала время. Может быть она была только что создана, не знаю, сколько она лежала, эта книга, но вышла она очень вовремя.
Валерий Ганичев, председатель правления Союза писателей России: — «Туманность Андромеды» завоевала почетное, я думаю, первое место в отечественной литературе по количеству переводов, и 75 стран мира... Такого у нас не было в истории советской литературы, за за исключением, может быть «Тихого Дона».
Иван Антонович Ефремов, в отличие от автора «Тихого Дона», пришел в литературу не сразу. Круг его интересов охватывал самые разнообразные направления. Но в первую очередь он был крупным ученым — палеонтологом. Про существование этой увлекательнейшей науки о вымерших животных он узнал еще в детстве, из приключенческих романов Жюля Верна и Конан Дойля. Так Ефремов пристрастился к путешествиям. Судьба бросала его то на Дальний Восток, то в Сибирь, то в знойные пески пустыни Гоби.
Лариса Михайлова, доцент МГУ: — Просто, я помню, шла по городу, где-то в центре. И увидела, на Центральном телеграфе, где-то в 77 году это было, это был как раз год окончания университета для меня, проводится вечер памяти Ефремова. А это было пятилетие со дня его смерти. И там я увидела совершенно замечательный его фильм о Гобийской экспедиции, который меня приблизил к нему как к человеку.
В жарких безводных котловинах сохранились неприкосновенными кости дракона — свидетельство о вымирании гигантских ящеров. Найти их, извлечь из горных пород — такова задача экспедиции за динозаврами.
Алан Ефремов, сын Ивана Ефремова: — Отец был человек независимый и он не боялся разного рода высказываний. Я вот вообще удивлен, почему его не посадили? Потому что вот взять его высказывание в Палеонтологическом музее когда он проводил экскурсию, показывая на скелет тиранозавра, обратите внимание, говорит, какие зубы у него, с такими зубами никакой социализм не страшен. Немедленно написали целую кучу доносов в партком.
«Только что пошла на большой успех Монгольская экспедиция, и мы стояли перед еще большими открытиями, а мои ученые друзья сделали все от них зависящее, чтобы замолчать ее успехи. Есть ли возможность того, что я могу перейти дорогу кому-то в членкоры, благо есть вакансии, то сколько раз я говорил, что не выставлю больше никогда своей кандидатуры, поскольку один раз академия уже ее отвергла. Мне кажется, что я в науке нужен в любом качестве. Если это не так, представьте доказательства и я соглашусь с вами. Только не надо тайных вывертов, подземных ходов и дискредитирования помаленьку» (И.А. Ефремов).
Валерий Ганичев: — То якобы когда он находился в Гоби, то общался с представителями чуть ли не английской разведки. А еще нашлись некоторые фантазеры, которые говорили что он нашел какой-то суперфилософский камень или какой-то мировой камень, который может повлиять на развитие всего мира, на все общество. И поэтому за ним охотились эти спецслужбы. Но это уже, по-моему, из области фантастики.
Могло показаться фантастикой и то, что на Ефремова в недрах Лубянки было заведено дело. Собственно, удивляться тут нечему. Ведь не могли не вызывать удивления его дар предвидения, его знания и интересы, которые после многочисленных экспедиций в пустыне Гоби расширились от глубокой древности до будущего. А в настоящем начиналась гонка вооружений между лидерами двуполярного мира. Военная гонка за превосходство на Земле была перенесена в космос, туда, где жили герои Ефремова. Чья держава быстрее осваивает внеземное пространство? Этот показатель стал определяющим в политике. Холодная война перенеслась в нечеловеческий холод бесконечного космического пространства.
Виталий Севостьянов: — Делал я мини Шаттл, двухместный, пилотируемый. Совершенно новая техника, только что зарождается. Новый космический корабль, вообще новый. Не военный самолет, не подводная лодка, тот, который в вакууме должен летать, да еще вокруг Земли, в невесомости. Как назвать? Летчиками нельзя, летчик в атмосфере летает, на аппаратах аэродинамических. Летчик-космонавт. Вот и придумали слово «космонавт». В переводе с греческого «путешествующий в космосе». Американцы, раз мы уже заняли это слово, придумали другое, свое — «астронавт» — это «путешествие среди звезд».
В попытке описать космос Ефремов был не одинок. Он вел обширную переписку с выдающимися западными фантастами, один из которых был американский писатель Артур Кларк. Он и сообщил Ивану Антоновичу, что пишет фантастический роман под названием «Космическая одиссея 2001», в основе которого лежит сценарий одноименного фильма. Эта книга с предисловием Ефремова появляется и в СССР. В некоторых главах «Космической одиссеи» Артур Кларк вышел из рамок научной фантастики, устремясь в сферы чистой фантазии, не имеющей под собой научной основы. Кларк с Кубриком создают такую фантастику, такое будущее, проблемы которого не связаны с коммунистическими догмами. Создателей фильма больше интересуют бытовые проблемы, а не взаимоотношения людей новой формации.
В глубины космоса Иван Антонович устремился из глубинки России. Его родина — деревня Вырица, в пятидесяти километрах от Северной столицы. Здесь его помнят и сейчас, и каждый год, в день его рождения, который совпал с днем рождения Ленина, отмечают обе эти даты. В музее собираются его последователи, чтобы еще раз напомнить о будущем, которое изобразил в своих романах Ефремов.
Участница Ефремовских чтений: — Будущее, которое показал нам Иван Антонович, которое он обрисовал в своих книгах, он прямо называл коммунистическим. И это не для отвода глаз, это не для цензоров. Нам представляется, что Ефремова надо воспринимать буквально. В этом сила и будущее, в этом его предвидение.
Участник Ефремовских чтений: — Самое важное, на чем мы хотим заострить внимание, это рассказ о совершенно других принципах взаимоотношений людей. То есть те принципы, которые должны быть реализованы в коммунистической модели развития.
И кажется, что в стенах этого дома не так заметно то, что происходит за его забором. Зато оттуда хорошо видно будущее, о котором писал Ефремов. И суть этого будущего заключается в появлении нового человека, нового общества, нового типа взаимоотношений, которые, по Ефремову, возможны только при коммунизме. Человек-то у Ефремова новый, а вот его страдания и чувства остались из прежней жизни.
Лариса Михайлова: — Кстати, Ефремову очень не нравился фильм «Туманность Андромеды», снятый по его собственному роману. Но он принял сознательное решение не выступать против этого фильма, потому что пусть в таком виде, но идеи все-таки будут идти дальше.
Кинокартина «Туманность Андромеды», вышедшая на экраны в 68 году, могла стать потрясением для советской общественности. Пережив ужасы фашистского нашествия, поборов разруху, узнав правду о сталинском режиме, страна со всей своей удалью устремилась в космические просторы. Там высший смысл, а мы часть этого космоса.
Валерий Ганичев: — Тут многое совпало. Тут некий был пик наших научно-технических достижений, интереса к Советскому Союзу и поскольку мы везде заявляли о строительстве коммунизма, об этом было сказано. Социальные идеи тогда всех привлекали, социалистические идеи, в странах третьего мира, да и странах Западной Европы было мощное левое движение. Вот оно упало на эту почву, а с другой стороны — наш прорыв в космос.
Действие романа Ивана Ефремова отнесено в далекое будущее. Оно совершенно не касается современных передряг. Так что, казалось бы, истые приверженцы истинного для Страны Советов учения должны были бы схватиться за книгу, объявить ее своей библией, присудить ей Ленинскую премию и ввести в школьные программы. Но не раз говорилось о том, как пугались идеологи из ЦК любой новизны, а уж тем более испугались фантастики Ефремова.
Алан Ефремов: — Потом он мне говорил, рассказывал вскользь, что там ему предлагали в редакции в «Туманности Андромеды» памятник Ленину поставить на площади. Тогда обещали Ленинскую премию.
Но дело не в Ленинских премиях, а в ленинских идеях, которые надо продвигать, а не дают.
Идея коммунизма в перспективе содержала элемент стабильности, неподвижности. И, хотя в 60-е годы жили будущим, само будущее было ограничено своей идеальностью, в осуществленной утопии нечему было меняться. По этому поводу Ефремов писал, что коммунизм приведет к всеобщей всепланетной стабилизации жизни человечества. По сути, это выход из истории, конец мира. Последняя из возможных общественных формаций, совершившей эволюцию от амебы до коммунара.
Участница Ефремовских чтений: — Все это создавалось безусловно в соответствии с теми представлениями, которые описывал Иван Антонович. Собственно цель и задача этого фильма показать притягательную модель будущего.
Участница Ефремовских чтений: — Поэтому мне кажется, что все начинается с рождения человека. С прихода этого человека в мир. Но он рождается не частями, он рождается целостным, выношенным, на образном уровне, выношенным из тоски по совершенству.
Участник Ефремовских чтений: — И несколько слов о нескольких моментах, о принципах, о заветных маячках этого пути воспитания и самовоспитания. Потому что, на мой взгляд, совершенно безнадежно базировать это воспитание и самовоспитание на этой железобетонной воле. Это путь на грани психического срыва, продуцирующего комплекс вины за несоответствие ожиданиям.
Ваня Ефремов прожил в Вырице недолго. Когда мальчику исполнилось десять лет, родители развелись. Вскоре красавица-мать вышла замуж снова и бросила детей на попечение дальней родственницы. Иван Антонович испытал многое. В двенадцать лет он прибился к автороте, с которой прошел всю Гражданскую войну. Потом вернулся в Питер и закончил там школу. Неудивительно, что в семнадцать лет его забросило на Тихий океан. Так исполнилась мечта детства — тяга к морским просторам.
«Меня увлекали волшебные контуры дальних стран. Я бредил тайнами Африки, дебрями Амазонки. Исполинские крокодилы плыли, разрезая желтые воды, и трубили слоны, и величественные львы поворачивали головы на восход. Навсегда запомнились первые плавания на Тихом океане» (И.А. Ефремов).
Алан Ефремов: — Он научил меня «малый флотский загиб Петра Великого», там минуты на две или на полторы. Я, к сожалению, не запомнил, понадеялся на память и не записал, очень красиво звучало. Вообще, как говорил отец, чтоб материться красиво, надо иметь определенный индекс интеллектуала. Потому что, что они скажут эти три слова и все, больше они ничего не знают, и начинают повторять их и все. Чтоб материться красиво, надо разные понятия совмещать, сталкивать, перекладывать и так далее.
«Как восемнадцатилетним матросом, попав вместе со всякой шпаной, я сумел отстоять свое достоинство благодаря врожденной силе и боксерскому умению, как за время коротких стоянок увидел больше, чем портовые кабаки, и впервые смог понять, какой стороны жизни держаться» (И.А. Ефремов).
Юрий Линник, доктор философских наук: — Вы знаете, это был просто такой человек, который верил в рациональную организацию общества, скорей всего он близок к тому, что называют утопическим социализмом. Среди утопических социалистов были совершенно гениальные люди, вот скажем Фурье. Можно с ними спорить, но они очень красиво рисовали будущее, хотя там все-таки был элемент казарменности. Но было и другое. Иван Антонович преодолевал крайности утопического социализма.
В этих преодолениях Ефремову приходилось балансировать, так сказать, по лезвию бритвы. Именно так и был назван новый роман. Публикация его вызвала шумную дискуссию в 60-х. Главный герой этой книги — парапсихолог доктор Гирин. Он обладает почти сверхъестественным могуществом. Он то и дело являет чудеса, но чудеса эти имеют рациональное объяснение.
Алан Ефремов: — Понимаете, у него опять был научный подход. Если вы читали «Лезвие бритвы», то там написано, что красота есть высшая целесообразность в природе. Если вещь красива, то она наиболее целесообразна.
Убедившись, что коммунизм невозможен без перестройки души, Ефремов доверил будущей науке произвести изменения в психике. Идеи Ефремова мистичны, они открывают в душах людей то, что обычно составляет атрибуты церкви. Наука здесь понимается как плод духовных упражнений. Не зря в романе йога и психотренинг дублируют друг друга, различаясь лишь термином.
«"Лезвие бритвы" и по сие время считается высоколобыми критиками моей творческой неудачей. А публика его уже оценила, 30—40 рублей на черном рынке, почти как библия» (И.А. Ефремов).
Валерий Ганичев: — Он диссидентом не был. Он читал, у него масса была западных журналов, я видел журналы фантастики, технологий, женские журналы, которые он внимательно рассматривал.
Одним из самых интересных объектов исследования станут альбомы писателя или, как он сам их называл, «премудрые тетради». Каждый такой альбом — это объемистая папка. Страницы рукописного текста перемежаются с вырезками и фотографиями людей, которые могли бы послужить прототипами для героев его романов. В своей «премудрой тетради» Ефремов тогда собирал все, что было доступно и представлялось ему эталоном вселенской красоты.
Алан Ефремов: — Он говорил так, что «я — не писатель, я — живописец. Я должен сначала тщательно представить себе, во всех параметрах, во всех аспектах этот предмет, описать его мысленно, а потом уже нанести на бумагу».
После выхода «Лезвия бритвы» проходит пять лет, и каких лет. Пик активности шестидесятников и мощной атаки на них. Появление произведений Солженицына и трактаты Сахарова, диссиденты, «самиздат», свержение Хрущева, советские танки на улицах Праги. Десятой доли таких событий хватило бы, чтобы разрушить коммунистические иллюзии у колеблющихся. Но не у Ефремова. Поэтому делать вид, что ничего не случилось и писать новые «Туманности» было делом безнадежным. Ефремов предпринимает еще одну попытку защитить дорогие для него идеи. На сей раз с другого конца. В романе «Час быка» он постарался отделить общественное зло от социализма. Торжество зла он связывает не с победой социализма, а с его поражением.
Юрий Линник: — Я считаю, что «Час быка» — это антитеза к «Туманности Андромеды». Вот в тезисе позитивы даны коммунистического общества, а в «Часе быка» показана метаморфоза, которую может претерпеть высокая идея, когда она вырождается.
Несомненно, что Ефремов не собирался заниматься очернением нашей действительности, как подобные действия квалифицировались в партийных документах. Он хотел всего лишь исправить допущенные ошибки, и потому считал гражданским, а может, и партийным долгом указать на них.
Валерий Ганичев: — Мне позвонил этот человек по телефону и сказал: «Вы знаете, есть записка, где "Час быка" обвиняют в антикоммунистических взглядах. Это антикоммунизм».
Любые изображения тоталитарных драконов, с какой бы целью они не высекались, власти не без основания воспринимали на свой счет. Придуманную Ефремовым планету Торманс, погрязшую в застое и моральном распаде, они так и восприняли. Бдительные идеологи рассудили, то, что происходит на Тормансе, очередной антикоммунистический пасквиль.
Валерий Ганичев: — И я понял, что в данном случае надо защищать книгу, надо защищать Ивана Антоновича, да и себя надо защищать. Потому что в варианте, который был подготовлен, там было: «книгу уничтожить, редактора издательства "Молодая гвардия" снять и указать на серьезные ошибки». Когда на Политбюро эта записка была обозначена, за подписью это было Андропова, председателя Комитета госбезопасности. Демичев сказал, что «эта книга не является антикоммунистической, она является направленной против китайского левого коммунизма. И поэтому, Юрий Владимирович, не надо нас ссорить с интеллигенцией». И Брежнев решительно поддержал. Он вообще был человеком, который не склонен был к конфликтам. Он сказал: «Ну не надо, это против китайского, а с автором вы поговорите».
Алан Ефремов: — Официально как будто бы все было в порядке. Но меня не пустили, меня не пустили за кордон, потому что имелись слухи, что у отца имелся неопубликованный антисоветский роман. Ну они, естественно, боялись, что я эту пленку в заднем проходе, значит, вывезу за границу.
Валерий Ганичев: — Когда мне позвонил утром Беляев Альберт Андреевич, из ЦК партии, он был заместителем заведующего отделом по вопросам литературы, он сказал: «А вы знаете, что было у Ефремова?» Я говорю: «Но он умер». «Но у него был обыск». Я говорю: «Я этого не знаю».
Таисия Ефремова, вдова писателя: «Ко мне пришел домоуправ, с водопроводчиком, проверить отопление. Водопроводчик очень быстро (я не знала этого водопроводчика) посмотрел. У меня никакого подозрения не было. Домоуправ не уходил, ну в общем, он вел себя как-то довольно странно. Ну а так как с 5 ноября начинались праздники, я думала, что ему надо просто дать, как у нас обычно дается, деньги. И я пошла за деньгами. Пока я ходила в другую комнату, то в это время (даже звонка не было) вошли двое. мне что-то дали в руки, это было удостоверение. И я увидела, стояло уже много народу. Потом я уже посчитала, двенадцать человек. Домоуправ не ушел, в том числе и водопроводчик этот был, он был не водопроводчик, а из органов КГБ.
Алан Ефремов: — КГБ геологи называют конторой глубокого бурения. Они считали его английским шпионом. Я и все мы, естественно, были гнездом английских шпионов. С 50-го года. Он может, и не первый обыск был.
В 91 году в журнале «Столица» появилась статья В. Королева, бывшего сотрудника Московского управления КГБ. Он рассказал, как в его отделе, страдавшем без дела, было для оправдания собственного существования липовое дело против Ефремова. Инициатором разработки дела был начальник Управления генерал-лейтенант Алидин. Дело занимало около сорока томов и велось еще восемь лет после смерти Ефремова. Королев изложил образцовую по нелепости версию подмены настоящего Ефремова на ненастоящего, сопровождающуюся разнообразными убийствами близких и дальних родственников и всем, что полагается скверному шпионскому роману. По словам Королева, над этим делом смеялись все, кому приходилось знакомиться с этими материалами.
Таисия Ефремова: — По Москве пошли слухи, слухи были разными. Вплоть до того, что Иван Антонович это не Иван Антонович, а английский разведчик. После этого задержали издание его собрания сочинений. И два с половиной года имя моего мужа нигде в печати не упоминалось.
Валерий Ганичев: — И вот в это время пришел запрет, что мы не имеем права выпускать собрание сочинений Ефремова, на которое уже состоялась подписка. Семь томов нам запретили, потом, когда мы поток читательских писем перенаправили на ЦК, там реагировали, сказали: «Ну хорошо, только три тома».
Последняя коммунистическая утопия, последняя в том смысле, что конечно, утопии будут сочиняться в дальнейшем, но эпитету «коммунистическая» придется поискать замену.
Юрий Линник: — Иван Антонович все время об этом думал, и он хотел, ну если хотите, облагородить, очистить, высветлить идею социализма. И это он делал. Но все таки в романе «Час быка» доминирует критическая струя. Бесспорно так. Скорее, он здесь критик социализма, понятого как тоталитарный строй, где нет свободы, где человек подавлен и раздавлен.
Чем больше люди ощущали на себе моральный и идеологический пресс тоталитарного государства, тем больше проявляли интерес к жизни других цивилизаций. В 60-х годах популярность научных материалов о космосе и жизни на других планетах просто зашкаливала. Тогда же появились первые публикации о том, что ближайшее поселение разумных существ может находиться в созвездии Тау Кита, на что Владимир Высоцкий тут же откликнулся шуточной песней.
Виталий Севостьянов: — Вероятность существования этих цивилизаций большая. Из мира звезд, что мы знаем, это 275 тысяч звезд, которые могут иметь планетные системы. Ближайшая наша соседка находится в созвездии Тау Кита, а расстоянии 41 килопарсек. Это значит сорок одну тысячу лет нужно лететь со скоростью света. Астрономы придумали — килопарсек, и все ясно. Как килограмм колбасы. Да, если мы научимся летать со скоростью света, то мы можем полететь туда. Сорок одну тысячу лет экипаж будет лететь туда, сорок одну тысячу лет возвращаться назад. Восемьдесят две тысячи лет полета. По эффекту Лонжевена, если со скоростью света человек летит, он биологически стареет на один год за десять тысяч лет полета. То есть постареет экипаж на 8,2 года, за этот перелет туда и обратно. А на Земле пройдет восемьдесят две тысячи лет. Будут совершенно другие поколения, другие языки, другие общественные формации, другие знания у земля. Признают ли эти земляне этот экипаж за землян? Это уже полет фантазии такого фантаста как Иван Антонович должен быть.
Ефремов и в «Часе быка» остановился на полпути. Показав страну, погруженную во мрак, он, конечно, совершил мужественный поступок. Но он ограничился показом, а это уже было. Он подтвердил убеждение в том, что могут существовать совершенные общества. И это уже было. А вот как из первых переходят ко вторым? Как из мрака пробиться к совершенству? Такая книга еще не написана.
