§ 4. Цензурная и авторская правка романа «Таис Афинская»

Что же касается последнего итогового романа И.А. Ефремова «Таис Афинская», то тут путь от замысла к воплощению еще интереснее. Он занял более 20-ти лет, но в итоге автор так и не увидел своего последнего романа в виде отдельного издания. Мы можем достаточно точно определить общее время работы автора над романом как по переписке писателя с его коллегами1, так и по прямым текстологическим отсылкам. Ведь известно, что в 1946 году был написан рассказ «Каллиройя» (впервые опубликован в 2007 году), часть событий которого дословно вошла в роман (встреча Каллиройи и Антенора на вспаханном поле преобразовалась во встречу Таис и Птолемея). Также в литературной тетради 1951 года в списке задуманных произведений стоит «Легенда о Таис»2. Следовательно, от начала сбора материала (в широком смысле) до непосредственного написания романа прошло более 20 лет. За это время И.А. Ефремов успел собрать, систематизировать и обдумать огромный пласт специальных знаний3.

В 1972 году в июльском номере журнала «Молодая гвардия» начата публикация «Таис Афинской», продолжавшаяся до ноября месяца с перерывом в августе (автор не застал только последний номер, поскольку скончался 5 октября 1972 г.). Журнальные варианты традиционно являются сокращенными, и издание «Таис Афинской» не стало исключением из этого правила: были удалены несколько, самых спорных и провокационных, но и самых интересных, глав. Авторы биографии И.А. Ефремова4 говорят, основываясь на письме самого И.А. Ефремова А.С. Иванову (с 1972 г. главному редактору журнала «Молодая гвардия»)5 о трех исключенных главах, но тщательный подсчет показал, что речь идет о пяти полных (12 в журнале и 17 в тексте) и одной частично. В частности, отсутствуют, как отдельно выделенные, не только главы 9, 12, 14, которые указал изъять И.А. Ефремов, но и главы 3, 5, 6, 16, хотя некоторые эпизоды из них и вошли в другие. Например, эпизод с поцелуем змея из 14 главы «Мудрость Эриду» вошел в виде воспоминания в разговор Таис и Александра в 15-ой главе. Но в то же время глава 9-я «У Матери Богов» из журнального варианта согласно воле автора вырезана целиком, и даже появление новой героини — Эрис — отмечено буквально в одной вставной строчке. А именно эти две главы (наряду с 1-ой) представляют наибольший интерес в отношении развития авторского замысла, поэтому именно на них мы будем подробнее останавливаться ниже.

В дальнейшем, уже после смерти писателя, в издательстве «Молодая гвардия» в 1973 году выходит книжное издание романа, о котором критики по каким-то своим причинам стараются забыть (возможно это связано с замалчиванием имени И.А. Ефремова, последовавшим после обыска в его квартире через месяц после смерти), ограничиваясь упоминанием в библиографии (как это сделано в СС 86—89). Главы, не вошедшие в журнальный вариант, в нем восстановлены, хотя и с некоторыми купюрами и изменениями, но именно этот вариант закрепляется в книгоиздании. В собрание сочинений 1975 г. «Таис Афинская» не вошла, поскольку, как говорит сам автор в письме своему биографу Е.П. Брандису, собрание сочинений должно состоять из вещей уже издававшихся и «имеющих прессу»6, а то обстоятельство, что к моменту печати последнего тома «Таис» уже дважды будет издана и, соответственно, «прессу» иметь будет, во внимание принято не было. Хотя в 1976 г. роман вышел отдельным томом в серийном оформлении, но без номера тома. Далее, при издании этого романа (в 1977 г. и до наших дней) используется именно этот вариант (V. 3), и он же впоследствии входит в собрание сочинений 1986—89 гг. (в дальнейшем мы будем называть его стандартным и цитируем как все произведения И.А. Ефремова). А вот в собрание сочинений 1992 г. издательства «Современный писатель» попадает более полный вариант с аннотацией, что именно в этом издании роман «впервые дается в полной авторской редакции»7 (при цитировании этого издания в сравнении с другими будет дополнительно указан год). К сожалению, издатели нигде не указали, откуда именно они взяли текст для этого издания, хотя единственный возможный вариант источника — та рукопись, что когда-то была передана в «Молодую гвардию». В современных же изданиях, как ни странно, в основном пользуются стандартным вариантом, который легко отличить от полного буквально по третьему предложению первой главы: «Неарх с Александром и Гефестион уплыли далеко вперед» (V. 3. С. 14) — в полном издании Гефестион упоминается только в конце абзаца (1992. С. 16).

Кроме того, при анализе авторского замысла нам придется учитывать и уже упоминавшийся рассказ И.А. Ефремова «Каллиройя», написанный в 1946 г., который тогда по цензурным соображениям опубликован не был, так же как и рассказ «Эллинский секрет». Но если «Эллинский секрет» смог увидеть свет еще при жизни автора (в 1968 г.), то «Каллиройя» впервые была опубликована в 2007 году в октябрьском номере журнала «Студенческий меридиан», а затем в 2008 году в юбилейном выпуске журнала «Сверхновая», посвященном столетию И.А. Ефремова8. Это рассказ описывает встречу и развитие отношений молодой женщины Каллиройи и художника-скульптора Антенора, в котором главными сюжетообразующими моментами являются встреча Каллиройи и Антенора на берегу в уединенной бухте и их любовное свидание на поле Скирона в первую ночь праздника Тесмофорий. Если мы вспомним, что именно эти вехи являются сюжетом 1-ой главы романа «Таис Афинская», станет понятным наше внимание к самому рассказу и особое выделение при анализе 1-й главы романа.

При абсолютно идентичном сюжете изменены только имена героев и их профессии: художник-скульптор Антенор стал воином-полководцем Птолемеем, а свободная молодая женщина Каллиройя, «не гетера, но живет одна после того, как была замужем» (Калл., С. 98) становится гетерой Таис. Причем изменение профессии героя со скульптора на воина автоматически делает ненужным тот отрывок в рассказе, который посвящен чисто искусствоведческим рассуждениям Антенора о красоте, труде скульптора и поиске идеальной модели. Впрочем, эти рассуждения не пропали, а частично вошли в размышления скульптора Пандиона в дилогии «Великая Дуга», которая писалась почти одновременно, в 1946 г., а опубликована была в 1949 и 1953 гг., а частично — в роман «Лезвие бритвы» (1963 г.). В то же время в 1-й главе появился эпизод визита Птолемея с друзьями в дом Таис, в котором не было необходимости в рассказе.

Особое внимание надо обратить на изменение статуса героини: Каллиройя — свободная женщина, Таис — гетера, знаменитая, известная, но гетера, не обладающая всеми гражданскими правами. Именно эта разница играет существенную роль в понимании эпизода на поле Скирона, точнее в самом появлении этого поля (см. Приложение 2 № 19). И в рассказе, и в романе героиня приводит любовника для свидания на только что вспаханное поле, чтобы «ночью, на трижды вспаханном поле, обнажёнными, как сама Гея... принять в себя могучую плодоносную силу... пробудить ее...» (Калл.. С. 101), (1992. С. 33). В издании 1989 г. фраза чуть-чуть изменена: «чтобы принять в себя плодоносящую силу Геи, пробудить ее» (1989. С. 32). Цель обряда плотской любви на только что вспаханном поле — принятие женщиной в себя плодоносящей силы Земли, ведущее к рождению ребенка. Это абсолютно органично смотрится в рассказе, где Каллиройя встречается с любимым мужчиной и соглашается стать его моделью для создания будущих скульптур во славу Эллады, поскольку логика сюжета подразумевает дальнейшую счастливую жизнь семейной пары. Но этот же эпизод вызывает вопросы в романе (и вызывал их все время, еще до публикации рассказа): ни по сюжету, ни по логике молодой семнадцатилетней гетере ребенок не нужен, так как поставит крест на ее карьере. Более того, в романе есть неоднократные упоминания сока киуры, травы, которую заготавливает подруга Таис Эгесихора для их общего пользования, травы, которая препятствует беременности, точнее, очевидно, вызывает ее прерывание на ранних стадиях (это видно из фразы Эрис после ночи Таис с Александром: «Не трави себя» (1989; С. 271)). Таким образом, согласно психологической логике образа, Таис не должна была бы участвовать в ритуалах плодородия, для нее это не нужно и доставит массу проблем. В то время как для Каллиройи — это естественное выражение ее чувств к избраннику. В рассказе мало того, что эпизод на поле сюжетообразущий, он еще и потрясающе красиво написан, с великолепными описаниями, настолько натуралистичными, что достаточно большой отрывок в роман включен не был изначально (см. Приложение 2), а еще один — вычеркнут цензурой из стандартного издания (см. № 1 табл. 3).

Таблица 3. Эротические описания в романе «Таис Афинская»

1992 г. 1989 г.
4 Таис выпрямилась и, подняв руки к голове, сняла ленту и распустила волосы. Птолемей бросился на колени, обнимая юную гетеру, на миг прижался к её животу, откинулся назад и, не опуская рук, с восторгом взглянул в лицо Таис, как богине. Она молчала. Пальцы ее рук сжимались и разжимались, лаская волосы Птолемея, скользя по его затылку и шее. Таис выпрямилась и, подняв руки к голове, сняла ленту и распустила волосы. Она молчала. Пальцы ее рук сжимались и разжимались, лаская волосы Птолемея, скользя по его затылку и шее. 3
4 Схватив Таис на руки, он поднял ее к сверкающим звездам, бросая ее красотой вызов равнодушной вечности. Горячие руки обняли его шею, громадные, ставшие чёрными глаза взглянули в самую глубь души, губы слились с его губами, и звёздное небо исчезло. Земля приняла обоих на своё просторное мягкое ложе. Таис и Птолемей забыли обо всём, кроме своей страсти, неистощимой как море и чистой как огонь. Схватив Таис на руки, он поднял ее к сверкающим звездам, бросая ее красотой вызов равнодушной вечности. 3
5 Прошло немало времени, когда они снова вернулись в окружающий мир, на поле Скирона. Таис лежала, заложив руки под голову и молча глядя в небо. Прошло немало времени, когда они снова вернулись в окружающий мир, на поле Скирона. 3
5 Но я поняла — ты далек от Урании, тебе лучше быть с Геей. Держи меня крепче... — И Таис обвилась вокруг Птолемея с такой силой, что у македонца перехватило дыхание и он в самом деле будто погрузился в чёрную и тесную глубь земли. Когда Птолемей опомнился и снова притянул к себе голову Таис, он увидел ее ресницы, пряди волос на лбу и темные круги вокруг глаз. Но я поняла — ты далек от Урании, тебе лучше быть с Геей.

Птолемей увидел ее ресницы, пряди волос на лбу и темные круги вокруг глаз.

 4
8 3 Скорее всего он терял Таис навсегда, ибо как могла Афродита не дать новой женской службы такой дивной её помощнице? Покоряясь неодолимой силе Эроса, он улучил мгновение и, поймав Таис, притянул её к себе. Скорее всего он терял Таис навсегда. 6
8 3 Птолемей вытянул шею, чтобы поцеловать Таис в узкую ложбинку между грудей, и заметил новое ожерелье. Птолемей вытянул шею, чтобы поцеловать Таис, и заметил новое ожерелье. 6

Что касается более кратких изменений, то вот характерный пример: в стандартном издании 1989 г. выделенный курсивом отрывок отсутствует, что на самом деле мешает воссоздать в воображении такой важный для автора зрительный образ: «Таис выпрямилась и, подняв руки к голове, сняла ленту и распустила волосы. Птолемей бросился на колени, обнимая юную гетеру, на миг прижался к её животу, откинулся назад и, не опуская рук, с восторгом взглянул в лицо Таис, как богине. Она молчала. Пальцы ее рук сжимались и разжимались, лаская волосы Птолемея, скользя по его затылку и шее» (V. 3, С. 33), (1992. С. 34). В рассказе это описание носит еще более откровенный характер: «Антенор бросился на колени, его руки скользнули по гибкой спине, сблизились на талии и вновь разошлись на бедрах, очертив дивные линии тела возлюбленной» (Калл., С. 102) (выделенный курсивом отрывок не вошел в текст романа в принципе). Но, в любом случае, сама красота эпизода на поле Скирона заставила включить его в роман, пусть и вопреки психологической достоверности образа главной героини.

Сразу надо сказать, что это не единственная деталь, пришедшая из рассказа в роман и вызывающая определенные сомнения. Вторым таким моментом является «узкий серп молодой луны» (Калл., С. 99), превратившийся в «низкий полумесяц» (V. 3. С. 30), при том что страницей выше сказано, что «Тесмофории должны были состояться в первую ночь полнолуния». С литературоведческой точки зрения понятно, что для сюжета требуется почти полная темнота, невозможная в пик полнолуния, но в целом это дополняет коллекцию астрономических вопросов, о которой мы уже упоминали.

Так же надо обратить внимание на некоторую перестановку эпизодов в рассказе и соответствующей части 1-ой главы романа. В рассказе порядок частей следующий:

• «Приход» — Антенор около дома возлюбленной ждет условного часа,

• «Поиски» — рассуждения о красоте и поиске модели для статуи,

• воспоминания Антенора о первой встрече с Каллиройей на берегу,

• «Дети Земли» — эпизод на поле Скирона.

В романе же у нас прямое расположение материала, без временной петли для воспоминаний: встреча на берегу, визит в дом с друзьями, ожидание у входа, поход на поле Скирона.

Что касается чисто лингвистического аспекта, то авторская правка текста рассказа при превращении его в главу романа шла по нескольким направлениям.

1. Были изменены некоторые параметры в описании героини: голубые глаза Каллиройи превратились в серые у Таис, а просто загорелое тело стало медным.

2. Иногда текст описания в романе расширялся, дополняясь различными деталями обычно вносящими уточняющие географические или исторические подробности (см. Прил. 2 №№ 1, 11, 23).

3. При этом иногда такое расширенное описание может быть разнесено в разные части главы романа (Прил. 2 №№ 14, 21).

4. Иногда, наоборот, слишком объемное описание в рассказе с различными деталями, становится более кратким и общим в романе (Прил. 2 №№ 3, 6, 8, 15, 17, 18, 22).

5. Иногда описания, разнесенные по разным местам рассказа, в романе соединены в одно (Прил. 2 №№ 7, 20). При этом надо помнить, что во втором примере между разнесенными частями рассказа находится тот самый эпизод, о котором мы уже говорили выше, а в стандартной редакции романа этот эпизод вообще отсутствует и заменен на нейтральное: «Прошло немало времени, когда они снова вернулись в окружающий мир, на поле Скирона» (V. 3. С. 33).

6. Иногда меняется порядок слов, чтобы высказывание производило большее впечатление. При этом могут добавляться или изменяться некоторые слова без изменения смысла и эмоциональной окраски высказывания (Прил. 2 №№ 4, 9, 10, 16).

7. Иногда изменения лексики добавляют что-то к описанию или дают более объемное видение ситуации. Достаточно сравнить фразу рассказа: «Хитон глубоко западал то с одной, то с другой стороны ее талии, подчеркивая гибкость тела» (Калл., С. 99—100) и описание в романе: «Она плотно завернулась в темный химатион, при каждом шаге западавший глубоко то с одной, то с другой стороны ее талии, подчеркивая гибкость тела» (V. 3, С. 30). Во втором случае привлекает внимание сознательное движение героини и уточнение вопроса плотного облегания, поскольку хитон сам по себе западать никуда не может просто в силу своего покроя — много очень свободно лежащих драпировок.

8. Иногда одно предложение может вырасти в целый мини-эпизод. Так фраза рассказа «Она предложила Антенору свой плащ» (Калл., С. 97) превратилась в сцену со свистом Таис, прибежавшим мальчиком-слугой, его недоверием к Птолемею, приказом Таис и возвращением мальчика с плащом: «И тут же вернулся и, уже доверчиво подойдя к Птолемею, протянул ему короткий плащ» (V. 3. С. 16).

9. Иногда описание чувств в романе становится более развернутым и глубоким (Прил. 2 №№ 2, 5, 12).

10. Иногда, наоборот, из романа исчезают целые куски. Причем, иногда автор убирает их совсем, а иногда они вырезаны цензурой по своим соображениям, и в настоящее время их можно увидеть в собрании сочинений 1992 г. О паре таких изменений мы уже сказали выше, еще пример см. № 13 Прил. 2.

Эротические описания — самый распространенный объект правки, если сравнивать две редакции романа (см. табл. 3), хотя автор до последнего боролся за их сохранение, думая даже об отзыве романа из печати: «Убрать «эротику» не позволю, пусть полежит», — пишет он В.И. Дмитревскому 16 декабря 1971 г.9 и добавляет через две недели в письме З.И. Рычковской: «если они будут настаивать на своем, я возьму роман обратно»10. И.А. Ефремов даже писал директору издательства «Молодая гвардия» В.Н. Ганичеву о необходимости описания «чистой физической любви» в противовес западной порнографии11. Автор указывал, что, на его взгляд, «эротическое напряжение романа минимально, однако, возможно, широкий читатель (а особенно — критик) окажется к этому непривычен»12. Так и произошло. Некоторые эпизоды были убраны, и вырезание этих описаний «чистой физической любви» иногда не дает сформироваться так ценимому писателем зрительному образу (см. № 1 табл. 3). И сам автор очень беспокоился по этому поводу. Например, Спартак Ахметов, вспоминая последний разговор с И.А. Ефремовым (в последний день его жизни — 4 октября) так передает его возмущение13: «Не говоря уже о так называемом редактировании... Сколько напортили! И то им слишком откровенно, и это чересчур соблазнительно. Почти все любовные сцены испохабили... Например, у меня герой целует возлюбленную в ложбинку между грудей (см. № 6 табл. 3. — Е.А.). Вымарали, оставили абстрактный поцелуй». Скорее всего, правку романа проводил С.Г. Жемайтис — заведующий редакцией издательства «Молодая гвардия» в 1957—1973 гг., который, по словам И.А. Ефремова «враждует с эротикой»14, что было их «вечным камнем преткновения»15. Из-за таких «вымарываний» внимательный читатель время от времени может обнаружить у героинь романа запавшие щеки и темные круги под глазами, казалось бы, вне всякой логики сюжета. Именно это происходит в 14 главе романа «Мудрость Эриду», откуда был вырезан 3-х страничный эпизод посвящения Таис и Эрис в Тантру (1992. С. 399—403). И именно отсутствие этого эпизода не дает правильно понять реакцию Лисиппа: «Приглядываясь к ним, ваятель не заметил никаких перемен, кроме западинок на щеках и воистину олимпийского спокойствия обеих» (1989. С. 395). И так же необъяснимым остается вопрос о самочувствии жреца страницей дальше. Равно как странно воспринимается сначала заявление жрицы, что без посвящения в Тантру «Поцелуй Змея» смертельно опасен, а потом допуск к обряду «непосвященных» Таис и Эрис — на самом деле они уже посвящены, просто описание было вырезано из текста.

Кроме правки (а чаще — удаления) собственно эротических эпизодов цензурные изменения коснулись анатомических описаний фигур и здоровья героинь (Табл. 4), где тоже были удалены откровенные подробности.

Таблица 4. Анатомические подробности в описаниях в романе «Таис Афинская»

1992 г. 1989 г.
7 2 Сильные мышцы играли под гладкой кожей, толстыми квадратиками окаймляли срединную борозду живота, углубляя её. Сильные мышцы играли под гладкой кожей. 5
7 По пышности и густоте пучка на затылке Таис определила, каких великолепных кос лишилась фиванка, красивая и гордая девушка лет восемнадцати, обычного для эллинок небольшого роста. Увлекаемая за руку торговцем, другой поддерживая спадавшее тряпьё, она нехотя переступила пыльными босыми ногами с породистыми щиколотками и высоким подъёмом. По пышности и густоте пучка на затылке Таис определила, каких великолепных кос лишилась фиванка, красивая и гордая девушка лет восемнадцати, обычного для эллинок небольшого роста. 5—46
7 — Взгляни на очертания бедер, груди. Плачу мину, ладно, две — последняя цена!

Возмущённый или хорошо притворяющийся торговец подскочил к девушке, ударил пальцами по поднятым вверх девичьим соскам её грудей, заставив их упруго затрепетать. Девушка яростно оттолкнула торговца, отворачиваясь от жадных глаз, и продолжала цепляться за одежду.

— Что-то неладно, чувствую! — воскликнул опытный сириец. — Такую рабыню не будут продавать в Пирее, а поставят в Афинах. Ну-ка обнажи ее!

Торговец не шелохнулся, и покупатель сам сдернул последний покров рабыни. Она не отпускала ветхую ткань, другой рукой прикрывая лоно, и повернулась боком. Сириец ахнул.

 — Взгляни на очертания бедер, груди. Плачу мину, ладно, две — последняя цена! Такую рабыню не будут продавать в Пирее, а поставят в Афинах. Ну-ка обнажи ее!

Торговец не шелохнулся, и покупатель сам сдернул последний покров рабыни. Она не отпускала ветхую ткань и повернулась боком. Сириец ахнул.

 6
16 — Твои месячные в соответствии с Луной? Всегда точны и четырёхдневны?

— Да, — после некоторого колебания призналась с запинкой Таис.

 — Твои месячные в соответствии с Луной?

— Да, — после некоторого колебания призналась с запинкой Таис.

 13
50 Эрис опустилась на колени и положила кинжал к ногам Таис, потом прикоснулась им к своим глазам, губам и сердцу. Только после этого ловкими, тысячу раз проделылавшими это пальцами она заплела ножны в свои волосы на затылке. Через, несколько мгновений Эрис спала... Эрис опустилась на колени и положила кинжал к ногам Таис, потом прикоснулась им к своим глазам, губам и сердцу. Через, несколько мгновений Эрис спала... 46
76 — Не возьмет, — с такой уверенностью и спокойствием ответила фиванка, что гетера почувствовала: действительно не возьмет.

— Ты вся так почернела? Распусти застёжки! — засмеялась афинянка. Гесиона, послушная, как прежде, обнажилась до пояса. Её коричнево-загорелые груди, по-прежнему твёрдые, вызывающе поднятые кверху в той же пленительной красоте юного тела, сразу сказали Таис, что с подругой ничего плохого не произошло. Кивнув головой, она поцеловала Гесиону и, вдруг почувствовав ужасный голод, увлекла гостью за стол.

— Надолго? — спросила Таис, ласково гладя загрубевшую руку «рожденной змеёй».

 — Не возьмет, — с такой уверенностью и спокойствием ответила фиванка, что гетера почувствовала: действительно не возьмет.

— Надолго? — спросила Таис, ласково гладя загрубевшую руку «рожденной змеёй».

 72

Причем надо обратить внимание, что иногда удаление анатомических подробностей происходит вместе с дополнительными деталями, что рушит стройную логическую картину реакции персонажей (см. № 3 табл. 4).

Так же пострадали все, даже самые легчайшие, намеки на однополые отношения (даже если на самом деле ни намека, ни отношений нет). Так исчезают поцелуи Таис с подругами (№ 6 табл. 4) и «тяжелая рука Птолемея», легшая на плечи Неарха (1992. С. 27).

Но такой тип изменений вполне объясним, и реакция автора на него известна. Очень интересно и фактически необъяснимо удаление в главе 9 «У Матери Богов» из описания храма всех намеков на то, что храм Астарты стоит не посреди пустыни, а в городе Гелиаполе. В первом варианте И.А. Ефремов точно следует за описаниями Лукиана Самосатского, где сказано, что храм воздвигнут «на холме, который находится в самой середине города»16, а вот в стандартном уже все упоминания удалены: нет ни жителей, ни города за стенами святилища — только жрецы, Таис и македонцы. В частности, изначально Таис предлагает оставить раненого Ликофона в городке и заплатить за уход (1992. С. 250), в дальнейшем этот эпизод исчез. Так же как исчезла и «собравшаяся у храма толпа жителей городка», которая «разразилась приветственными криками, когда афинянка ловко вскочила на лошадь, подняла ее на дыбы и повернула» (1992. С. 253). Это тем более удивительно, что И.А. Ефремов очень бережно относился к труду Лукиана. Достаточно взглянуть на описание статуи Кибелы в первоисточнике и в романе, особенно на ее украшения: «изображение выложено золотом и украшено драгоценными камнями... Среди них много сердоликов, гиацинтов и смарагдов... Несколько подробнее стоит остановиться на камне, который находится на голове ... ночью он светит так ярко, что освещает собой весь храм как бы множеством светильников. Днем, когда этот свет ослабевает, камень по внешнему виду становится похож на огонь»17. В романе же все описание короче, но не теряет ни одной значимой детали: «Сетчатые цепочки из золота, унизанные фиолетовыми гиацинтами и изумрудами, спускались с плеч статуи, а на ее лбу горел живым огнем какой-то невиданный камень. Позднее Таис узнала, что камень ночью светится ярко, озаряя святилище» (1989. С. 215). Таким образом, можно предположить, что исчезновение города вряд ли является авторским замыслом.

Также присутствует необъяснимое удаление эпитетов. Например, в следующих фразах: Таис «попрощалась с могущественной властительницей знаменитого храма» (1989. С. 251); «не рискуя больше задерживать важных жрецов» (1989. С. 250); «прищуренные глаза, светлые и бесстрашные, весело смеялись» (1989. С. 249); «вознесенная над всеми, Таис весело смеялась» (1989. С. 247); «не зная ничего о медносердечных законах Кибелы» (1989. С. 240). Таких изменений достаточно большое число, и они носят систематический характер.

Кроме того, как и в двух редакциях «Лезвия бритвы», есть различные орфографические и пунктуационные изменения, не влияющие на смысл высказывания (или влияющие очень незначительно). Впрочем, есть изменения, действительно улучшающие стилистику высказывания, которые стоило бы оставить, если бы издавался некий идеальный вариант текста. Например, «старый жертвенник, находившийся в забросе» (1992. С. 36) превратился в «старый заброшенный жертвенник» (1989. С. 34), что, определенно, звучит лучше. В основном же, к сожалению, мы вынуждены констатировать, что редакторская правка существенно обеднила авторский замысел, убрав эпизоды не только эротические (написанные, кстати, прекрасным литературным языком), но и важные для понимания тонкостей сюжета и психологии героев.

Учитывая все вышесказанное, необходимо еще раз обратить внимание на очень бережное отношение И.А. Ефремова к историческим источникам: он не только изучил огромный массив данных об интересующей его эпохе, но и постарался в тексте сохранить основные описания и сюжетные линии древних авторов. Про описание статуи Кибелы у Лукиана мы уже говорили. Но в «Таис Афинской» использовались и другие исторические сочинения.

О теме и идее романа И.А. Ефремов пишет в первых строках обращения к читателю: «...роман «Таис Афинская» основан на известном по античным источникам историческом эпизоде: сожжении Персеполиса — одной из столиц персидского царства — знаменитой афинской гетерой, участвовавшей в походе Александра Македонского»18. Иван Антонович, оставаясь ученым даже при написании своих художественных произведений, тщательно проанализировал доступные ему источники (а доступно ему было достаточно много, поскольку писатель прекрасно знал английский язык) и дал им краткий анализ во всё том же слове «От автора», предваряющем роман. Сейчас нам нет необходимости разбирать мнения И.А. Ефремова о монографиях, посвященных жизни и деятельности Александра Великого. Разыскания таких известных историков, как В. Тарн, М. Уилер, Г. Лэмб, А. Боннар, автор конспективно изложил на первой странице предисловия. Зато хочется обратить внимание на прямую отсылку к античным источникам: «нет оснований сомневаться в правдивости Плутарха, Арриана, Диодора и других древних авторов»19. К «другим авторам» относятся Павсаний с его «Описанием Эллады» и Лукиан Самосатский с его трактатом «О сирийской богине», откуда почти дословно заимствовано описание храма Матери Богов в Гиераполе, о чем мы уже упоминали. Впрочем, подробно останавливаться на географических источниках мы не будем и возьмем только историческую часть, оказавшую влияние на формирование сюжета.

Попробуем рассмотреть и сравнить описания характерных сюжетных линий у Плутарха, Диодора и Арриана. Эпизод, легший в основу романа, занимает в жизнеописании Александра у Плутарха20 не так уж много места (см. табл. 5. — идейная составляющая выделена полужирным), но гораздо больше, чем у Диодора21 [Кн. 17, § 72, 1—6] и Арриана22 [Кн. 3, § 18, 10—12], особенно учитывая, что Арриан вообще не упоминает знаменитую афинскую гетеру, представляя все случившееся решением самого Александра.

Таблица 5. Сожжение Персеполиса (Плутарх — Ефремов)

Плутарх. Александр. § 38 И.А. Ефремов. Таис Афинская. С. 301—303
Однажды, перед тем как снова пуститься в погоню за Дарием, Александр пировал и веселился с друзьями. В общем веселье вместе со своими возлюбленными принимали участие и женщины. Среди них особенно выделялась Фаида, родом из Аттики, подруга будущего царя Птолемея. То умно прославляя Александра, то подшучивая над ним, она, во власти хмеля, решилась произнести слова, вполне соответствующие нравам и обычаям ее родины, но слишком возвышенные для нее самой. Фаида сказала, что в этот день, глумясь над надменными чертогами персидских царей, она чувствует себя вознагражденной за все лишения, испытанные ею в скитаниях по Азии. Но еще приятнее было бы для нее теперь же с веселой гурьбой пирующих пойти и собственной рукой на глазах у царя поджечь дворец Ксеркса, предавшего Афины губительному огню. Пусть говорят люди, что женщины, сопровождавшие Александра, сумели отомстить персам за Грецию лучше, чем знаменитые предводители войска и флота. Слова эти были встречены гулом одобрения и громкими рукоплесканиями. Побуждаемый упорными настояниями друзей, Александр вскочил с места и с венком на голове и с факелом в руке пошел впереди всех. Последовавшие за ним шумной толпой окружили царский дворец, сюда же с великой радостью сбежались, неся в руках факелы, и другие македоняне, узнавшие о происшедшем. Гетера начала со слов благодарности Александру за приглашение, Птолемею и Леонтиску за помощь в странствовании и за чудесного коня. Этот конь дал ей возможность не только проехать десять тысяч стадий через страны Сирии и Финикии до Вавилона, но и единственной из эллинских женщин совершить поход в пять тысяч стадий до Персеполиса.

<...> — Завтра вы уходите на север, оставляя в неприкосновенности обиталище сокрушенной вами деспотии! Неужели я одна ношу в своем сердце пожарище Афин? А мучения пленных эллинов, длившиеся до сих пор, слезы матерей, хотя бы это и было восемьдесят лет назад?! Неужели божественный Александр нашел удовольствие усесться на троне разорителя Эллады, будто слуга, забравшийся в покои господина?

Голос афинянки, высокий и звенящий, хлестнул словами, как бичом. Александр вскочил будто ужаленный. Люди оцепенели.

<...> — Что же ты хочешь, афинянка? — спросил царь таким львиным рыком, что закаленные воины вздрогнули.

<...> — Огня! — звонко крикнула она на весь зал.

<...> Александр повернулся и повел вдоль стен Таис за руку. Два факела мгновенно подожгли занавеси на окнах, подвески и шнуры, легкие деревянные переплеты для цветов.

<...> Безумие разрушения охватило сподвижников Александра. С воплями восторга и боевыми кликами воины хватали факелы и разбегались по дворцам, поджигая все, разбивая лампионы, опрокидывая чаши с горящим жиром и маслом.

Для удобства представляем интересующие нас отрывки из Диодора и Арриана также в виде таблицы (Табл. 6):

Таблица 6. Сожжение Персеполиса (Диодор — Арриан)

Диодор Сицилийский. Историческая библиотека. Кн. 17, § 72, 1—6. Арриан. Поход Александра. Кн. 3, § 18, 10—12.
(1) Александр, праздную победу, принёс роскошные жертвы богам и устроил для друзей богатое пиршество. Товарищи его походов щедро угощались, и чем дальше шла пирушка, тем больше люди пьянели и наконец длительное безумие охватило души упившихся. (2) Одна из присутствовавших женщин, Фаида по имени, уроженка Аттики, сказала, что из всех дел, совершенных Александром в Азии, самым прекрасным будет сожжение царского дворца: пусть он отправится весёлой компанией вместе с ними, и женские руки заставят в один миг исчезнуть знаменитое сооружение персов. (3) Слова эти, обращённые к людям молодым, которые, опьянев, преисполнились бессмысленной гордости, возымели, конечно, своё действие: кто-то закричал, что он поведёт всех, и стал распоряжаться, чтобы зажгли факелы и шли отомстить за беззакония, совершенные в эллинских святынях. (4) Его одобрили, но сказали, что совершить такое дело подобает только Александру. Царя воодушевили эти слова; все вскочили из-за стола и заявили, что они пройдут победным шествием в честь Диониса. (5) Тут же набрали множество светильников, прихватили женщин, игравших и певших на пиру, и царь выступил в этом шествии под звуки песен, флейт и свирелей. Зачинщицей всего была гетера Фаида. (6) Она после царя первая метнула во дворец зажжённый факел; то же самое сделали и другие, а скоро дворец и все вокруг было охвачено огромным пламенем. Самое удивительное, что за кощунство, совершенное Ксерксом, царём персидским, на афинском акрополе, отплатила той же монетой много лет спустя женщина, согражданка тех, кто был обижен ещё в детстве. (10) Александр опять с такой же поспешностью повел войско к реке, застал уже готовый мост и легко перешел с войском на другую сторону, Оттуда он спешно двинулся на Персеполь, так что успел прийти туда раньше, чем охрана расхитила казну. Захватил он казну и в Пасаргадах; она находилась в хранилищах Кира Старшего. (11) Сатрапом Персии он поставил Фрасаорта, сына Реомифра. Дворец персидских царей сжег, хотя Парменион и советовал ему сохранить его, между прочим, и потому, что нехорошо губить собственное имущество, а также потому, что население Азии примет его не как властителя Азии, твердо решившего удержать власть над нею, а только как человека, победоносно прошедшего по стране. (12) Александр ответил, что он желает наказать персов за то, что, вторгшись в Элладу, они разрушили Афины и сожгли храмы; за всякое зло, причиненное эллинам, они и несут теперь ответ.

Если мы посмотрим на этот эпизод в интерпретации И.А. Ефремова и сравним получившуюся литературную обработку (см. табл. 5) с краткими и совершенно безэмоцинальными описаниями Диодора Сицилийского и, в особенности, Арриана (см. табл. 6), нам станет совершенно ясно, что И.А. Ефремов опирался именно на Плутарха, поскольку в «Таис Афинской» воспроизводится «сценарий», заложенный известнейшим из греческих биографов.

Зато источником другого эпизода — встречи с искалеченными греческими пленниками — явно является «Историческая библиотека» Диодора, причем очевидно с дословными цитатами, в особенности когда дело дошло до точных цифр. Впрочем, дословное цитирование научного труда является характерным художественным методом И.А. Ефремова. Например, в «Таис Афинской» достаточно легко заметить цитаты и даже краткий пересказ классического труда Р. Грейвса «Белая богиня», что помогает создавать и поддерживать литературную достоверность и внутреннюю реальность описываемого мира. Но сейчас вернемся к древнегреческим историкам. Для большей наглядности давайте сравним тексты романа и источника (в целях удобства восприятия дословные цитаты выделены жирным шрифтом), представленные в табл. 7.

Таблица 7. Встреча с калеками

Диодор Сицилийский. Историческая библиотека. Кн. 17, § 69, 2—8. И.А. Ефремов. Таис Афинская. С. 280—281
69. Дальше на пути они увидели страшное и необычайное зрелище, внушившее ненависть к палачам и наполнившее сердца жалостью и состраданием к жертвам, которые потерпели увечья неизлечимые. (3) Навстречу царю шло с ветвями умоляющих около восьмисот эллинов, которых предшественники Дария выгнали из их жилищ. Большинство из них были людьми старыми, и все они были искалечены: одни без рук, другие без ног, третьи без ушей и без носа. (4) Тем, кто знал какую-нибудь науку или ремесло и был мастером своего дела, оставили только те члены тела, которые были потребны для работы: все остальные отрубили. Все, глядя на их почтенный возраст и на их увечья, исполнились сострадания к несчастным; особенно жалел их Александр: не смог даже удержать слез. (5) Все разом стали кричать и просить Александра помочь им в их несчастьях; царь подозвал главарей этой толпы, отнесся к ним с уважением, достойным его великодушия, и пообещал всячески позаботиться об их возвращении домой. (6) Они, собравшись вместе и посоветовавшись, сказали, что предпочитают не возвращаться домой, а остаться здесь. Вернувшись на родину, они рассеются маленькими кучками и, бродя по городам, обречены терпеть насмешки над жестокой обидой, которую нанесла им судьба; живя вместе, терпя одинаковое несчастье, они будут утешаться в своей беде такой же бедой соседа. (7) При следующей встрече с Александром они, объяснив свое решение, попросили его помочь им в домашнем устройстве. (8) Александр согласился с ними, выдал каждому по три тысячи драхм, по пять одежд мужских и женских, по две пары волов, по пятьдесят овец и по пятьдесят медимнов пшеницы, освободил от всех царских податей и приказал правителям следить за тем, чтобы никто их не обижал. На рассвете в нескольких часах пути от Персеполиса македонцы увидели на дороге огромную толпу. Пожилые люди с зелеными ветками — в знак мира и преклонения — шли им навстречу. Это были эллины, захваченные в плен или уведенные обманом для работы в столице Персии. Искусные ремесленники и художники, они все без исключения были жестоко и намеренно искалечены: у кого отрублены ступни, у других кисти левых рук, у третьих обрезаны носы или уши. Калечили людей с расчетом, чтобы они могли выполнять работу по своему умению, но не могли бежать на родину в столь жалком или устрашающем виде.

У Александра навернулись слезы негодования. А когда калеки, упав перед его конем, стали просить о помощи, Александр спешился. Подозвав к себе нескольких безносых предводителей толпы, он сказал, что поможет им возвратиться домой. Вожаки посоветовались и, вновь подойдя к терпеливо ожидавшему их Александру, стали просить о позволении не возвращаться на родину, где они будут предметом насмешек и жалости, а поселиться всем вместе по их выбору. Александр одобрил их решение, велел им идти навстречу главным обозам Пармения и далее в Сузу, где каждому выдадут по три тысячи драхм, по пяти одежд, по две запряжки волов, по пятьдесят овец и пятьдесят мер пшеницы. Со счастливыми криками, славя царя, калеки двинулись дальше.

Легко заметить, что при литературной обработке И.А. Ефремов только выправил текст Диодора в сторону большей логичности и психологической обоснованности и заменил пару специфических терминов.

Таким образом, мы можем с уверенностью сказать, что при написании своего исторического романа И.А. Ефремов изучил все доступные ему античные и современные исторические и этнографические источники. Однако в сюжетных решениях он опирался в первую очередь на жизнеописание Александра Великого у Плутарха, поскольку именно у него писатель позаимствовал дополнительные детали, не отраженные у других античных авторов (змеи Олимпиады, матери Александра23, шкатулка Аристотеля и описание острова Фарос24). Также именно описания Плутарха оказали заметное влияние на композиционное решение эпизодов и эмоциональную оценку событий. В то же время мелкие фактические подробности И.А. Ефремов заимствовал (вплоть до дословных цитат) у Диодора Сицилийского. Произведение же Арриана не оказало заметного стилистического и сюжетного влияния на роман «Таис Афинская».

Таким образом, все особенности стиля писателя, которые хорошо видны на примерах его бережного отношения к историческим источникам и авторской правки текста (2 редакции «Лезвия бритвы» и «Таис Афинской», рассказ «Каллиройя», превратившийся (с незначительными изменениями) в 1-ю главу той же «Таис Афинской») помогают читателю лучше и с большей наглядностью (что очень важно для И.А. Ефремова) представить тот мир, который описывал автор, а также лишний раз подчеркивают единство вновь создаваемого космоса, связывая воедино написанные в разное время произведения.

Примечания

1. Иван Антонович Ефремов. Переписка с учеными. Неизданные работы. С. 81.

2. Ерёмина О.А., Смирнов Н.Н. Иван Ефремов. С. 336.

3. Безусловно, не всегда эти знания абсолютно точны. Например, на сайте МГУ, посвященном астрономическим ошибкам известных писателей и поэтов [Литературные курьезы. Луна. — URL: http://astrometric.sai.msu.ru/~shat/PAGE/Curios/Cur_Moon.html], упоминают, как минимум две астрономические неточности И.А. Ефремова. Позволим себе привести цитаты из произведения с соответствующим комментарием. «...Солнце скрылось за холмами, когда Александр покинул празднество. Они ехали все в ряд — Таис, по-прежнему в обличье амазонки, Птолемей, Гефестион и Кратер. Остальные следовали на шаг позади, а по сторонам двойной цепочкой ехала охрана из одетых в броню гетайров. Узкий серпик молодого месяца заблестел над самой вершиной почерневших восточных гор, едва погасла палевая кайма заката...» [Ефремов И.А. Собрание сочинений: В 6-ти т. Т. 6. Таис Афинская: Ист. роман. Москва: Современный писатель, 1992. С. 298]. Серп молодого месяца действительно появляется низко над горизонтом сразу после захода Солнца, но на западе, а не на востоке. Другая ошибка не так очевидна, но тоже свидетельствует о незнании закономерностей смены фаз (Комментарий создателей сайта выделен курсивом. — Е.А.). «Афинский ваятель и Эхефил закончили свою работу почти одновременно... Клеофрад пригласил Таис и Эрис прийти попозже в дом Лисиппа, провести конец ночи до утра. Чтобы ничего не случилось с красавицами в такое позднее время, несколько друзей явились провожать их по узким улицам на восток и немного выше жилья Таис. Поздняя половина луны ярко освещала отшлифованные ногами светло-серые камни улицы, придавая им голубоватый отблеск. <...> У дверей их встретили Эхефил и Клеофрад в праздничных светлых одеждах... Каждый взял свою модель за руку и повел за собой во мрак неосвещённого дома. <...> Таис, углублённая в созерцание обеих статуй, не заметила, как опустилась луна. Очертания скульптур изменились в предрассветном сумраке. <...> С ошеломляющей внезапностью из-за хребта вспыхнули розовые лучи Эос — яркой горной зари» (Там же, С. 361—363). Итак, направляясь в дом скульптора, Таис видит Луну в фазе последней четверти — позднюю, предутреннюю половинку. Однако Луна в этой фазе кульминирует утром и заходит в полдень, опускаясь уже в светлое время суток. Таис и не могла бы видеть, как Луна опускается перед рассветом.

4. Ерёмина О.А., Смирнов Н.Н. Иван Ефремов. С. 574.

5. Переписка Ивана Антоновича Ефремова. С. 1423.

6. Переписка Ивана Антоновича Ефремова. С. 1456.

7. Ефремов И.А. Собрание сочинений: В 6-ти т. Т. 6. Таис Афинская: Ист. роман. М.: Современный писатель, 1992. 496 с.

8. Ефремов И.А. Каллиройя // Сверхновая. F&SF. 2008. № 41—42. С. 89—105.

9. Переписка Ивана Антоновича Ефремова. С. 1361.

10. Там же. С. 1367.

11. Там же. С. 1357.

12. Там же. С. 1358.

13. Ерёмина О.А., Смирнов Н.Н. Иван Ефремов. С. 581.

14. Переписка Ивана Антоновича Ефремова. С. 1358.

15. Переписка Ивана Антоновича Ефремова. С. 1361.

16. Лукиан Самосатский. О сирийской Богине // Лукиан Самосатский. Сочинения. В 2-х т. Т. 2. / под общ. ред. А.И. Зайцева. Санкт-Петербург, 2001. С. 166.

17. Лукиан Самосатский. О сирийской Богине. С. 168.

18. Ефремов И.А. От автора // Ефремов И.А. Собрание сочинений: В 5-ти т. Т. 5. Кн. 3. Таис Афинская. М., 1989. С. 5.

19. Ефремов И.А. От автора. С. 5.

20. Плутарх. Избранные жизнеописания. В 2-х т. Т. 2. М., 1987. С. 400—401.

21. Диодор. Сицилийский. Греческая мифология: Историческая библиотека. М., 2000.

22. Арриан. Поход Александра. СПб., 1993.

23. Плутарх. Избранные жизнеописания. Т. 2. С. 362.

24. Там же. С. 387.