А. Антонов. «Писатель И. Ефремов в "академии стохастики"» (Реплика читателя)
«Промышленно-экономическая газета». — 21.06.1959. — № 72 (527). — С. 4.
«Крупные ритмы космоса — гигантские волны, медленно распространяющиеся в пространстве. В них, например, выражаются противоречия встречных световых скоростей, дающих относительное значение больше абсолютной единицы». Нет, товарищи, не думайте, что это ученые записки или учебник по астрономии. Это выдержка из нового романа писателя И. Ефремова «Туманность Андромеды».
Оговоримся сразу, мы почитаем маститого автора и не собираемся вступать в полемику с его рецензентами. Имя И. Ефремова хорошо известно нашим людям. «На краю Ойкумены», «Звездные корабли» и многие другие его произведения не залеживаются подолгу на полках магазинов или библиотек.
Оно и понятно. Ведь писатель увлекательно раскрывает перед своими читателями мир прошлого и грядущего. Его романы и рассказы пронизаны верой в торжество человеческого разума, великих идей гуманизма. И это дается в ясных, почти осязаемых образах. Кажется, художник сам свидетель описываемых событий.
Но вот перед нами его последнее произведение — «Туманность Андромеды». «Литературная газета» отметила его появление небольшой заметкой, в которой выражается удивление: почему оно оказалось почти незамеченным нашими критиками?
Постараемся несколько восполнить пробел. В романе, бесспорно, есть отдельные интересные мысли, глубокое раздумье о судьбах человечества, богатая фантазия. К сожалению, порою чересчур богатая. Настолько «богатая», что она доходит до абсурда. Об этом и пойдет речь.
И. Ефремов переносит нас в мир будущего — в эпоху, когда покорены недра земли, космос, установлена прямая связь с другими мирами. Создано новое, высшее общество. Во главе его — Совет Экономики (очевидно, по типу нынешнего Госплана) с консультативными органами — Академией Горя и Радости (занятой подсчетами и анализом пролитых слез и улыбок, включая мимолетные), Академией Стохастики и Предсказания Будущего и тому подобными органами. В помощь им придано четыре электронных Вещих мозга.
Усовершенствована земная территория. Для тех, кого не увлекает больше напряженная деятельность Большого Мира, и прочих чуждых элементов отведен остров Забвенья, а для чрезмерно любящих мамаш, «не победивших слепой материнский инстинкт»,— остров Матерей (бывший Ява).
На основе колоссального развития сознательности отмерла семья, сообщает Иван Антонович. Вместо нее возник «долг каждой женщины с нормальным развитием и наследственностью — два ребенка, не меньше». «Теперь нет почти безумной, как в древности, материнской любви».
Упразднены фамилии, имена выбираются по любому понравившемуся сочетанию. Разгадана физиологическая природа любви, которая возникала в «древних областях мозга». Эти открытия дали возможность научным образом влиять на любовь и базировать любовные эмоции «на точном расчете и уверенности».
Вот встретились влюбленные. Помните: шепот, робкое дыхание, трели соловья?.. В будущем же все станет по-иному, уверяет нас фантаст.
Люди стали слишком учеными, и от этого чрезмерно скучными. И объясняются они языком, который подчас трудно понять без фундаментальных технических изданий типа энциклопедии машиностроения. Любовь — чувство, которое тысячелетиями вдохновляло людей, — приобретает «скалярно-векторную форму». В случае отсутствия таковой ее заменяют «вектором дружбы».
Это и есть, по Ефремову, «истинная свобода интеллекта». Ведь предки «не приблизились к пониманию мозговой машины человека, потому что лезли с ножом туда, где нужны были тончайшие измерители молекулярных и атомных масштабов».
Ну, а как живут эти «люди грядущего»?
Простые города, стоящие на земле, уже не для них — «среди градостроителей господствовали два направления архитектуры: город пирамидальный или спирально-винтовой». Первые сравнительно низкие, вторые поднимались на высоту более километра. Вот как выглядели, например, спиральные города. «Каждый виток постепенно поднимался от периферии к центру. Массивы зданий разделялись глубокими вертикальными нишами. На головокружительной высоте висели легкие мосты, балконы и выступы садов». И дальше: «Улицы тоже изгибались по спирали — висячие по периметру города, или внутренние, под хрустальными перекрытиями».
В его «мире науки и техники» все сверхнеобыкновенно. Простой рояль заменен солнечным, играющим только при хорошей погоде. Симфония определяется не мелодиями и гармонией звуков, а… «интегральными угрозами» и цветовой тональностью в 4,750 мю»
И люди — уже не просто люди, а эдакие существа, двигающиеся чуть ли не со сверхзвуковой скоростью. Даже бывшая степенная учительница «устремилась легкой побежкой гимнастки в служебные помещения» после утомительного урока.
Вообще «мир грядущего», сочиненный И. Ефремовым, соткан целиком из математики и техники, пилюль на все случаи жизни. Вы устали — примите «спорамин» и трудитесь без сна несколько месяцев. Хотите усилить внимание — проглотите пилюли «ПВ», желаете загореть — возьмите пилюлю загара «ЗП» и можете не ехать в Сочи. Есть даже комнаты голубых снов, пронизанные успокоительными волнами и музыкой
грустных аккордов. Уставшие с дороги принимают настройку у аппарата утренней свежести или комбинированные ванны из электричества, музыки, воды и волновых колебаний…
Кажется, достаточно? Но нет. Автор в изобилии кормит читателя различными алгебраическими формулами и задачами. Попробуйте решить, например, такое уравнение: КРЗ 664456 + БШ 3252?! Что это такое? Оказывается, название планеты одной из мировых солнечных систем. Подобными уравнениями и таинственными техническими терминами густо испещрены страницы книги.
Как, например, справиться с такими задачами?
а) «Получить антигравитационную тень не дискретно, а векториально».
б) «Если поле тяготения и электромагнитное поле — это две стороны одного и того же свойства материи, если пространство есть функция гравитации, то функция электромагнитного поля — антипространство. Переход между ними дает векториальную теневую функцию нуль-пространства…» Что получается в этом случае?
Мы не против фантазии и мечты. Однако мало дать фантастические научные термины, чтобы и произведение стало научно-фантастическим. Ведь оттого, что на каждой странице будут повторяться неведомые оптимальные радианты и туманные математические выкладки с двусторонним анализом и решением, мысль автора яснее читателю не станет.
Жюль Верн тоже, как известно, был большим фантастом. Он писал о подводных и воздушных кораблях, о полетах на Луну и путешествии к центру Земли. Его идеи, многие из которых еще даже не зародились в головах ученых, в то время были фантастикой. Но в романах Жюль Верна нет и намека на ложную ученость и наукоподобие.
А. И. Ефремов предлагает читателям свои «кохлеарные» и «репагулярные» исчисления, научная глубина которых доступна лишь избранным, и выдает это за «особенность романа, не сразу, может быть, понятную читателю». От такой оговорки о «колорите будущего» туманность книги, изданной для молодого читателя, отнюдь не рассеивается.
Мы заканчиваем свой маленький обзор в соответствии с правилами хорошего тона: книга в общем и целом пронизана, говоря словами автора, «музыкой голубых тонов» и, несомненно, при ликвидации биполярной математики и нуль-пространства сможет внести свою лепту в историю научно-фантастической прозы. При этом желательно, разумеется, без «академии Стохастики и Предсказания Будущего», хромкатоптрических красок, листков металла, заменивших бумагу, «вектора дружбы», «пилюль внимания» и прочих наукообразных домыслов. А то, право, читать художественное произведение, вооружившись многотомными техническими изданиями, занятие скучное и непривлекательное, тем более, что и они бессильны разъяснить многие фантастические изобретения глубокоуважаемого Ивана Антоновича.
