М.С. Листов. «Русский Жюль Верн»
«Техника — Молодежи». 2000. № 4.
| «Я прочла вашу замечательную книгу "Туманность Андромеды"... Поверьте, её известность будет возрастать по мере того, как события в жизни будут увязываться с её содержанием, и в следующем веке о Вас будут говорить лучше, чем о Жюле Верне, потому что Вы обладаете человеческим теплом и гуманизмом, которыми не обладал он».
(Из письма Дениз Бомтам, г. Эльн, Франция.) |
Коллаж Михаила Борисенко Один из лучших космонавтов мира, дважды Герой Советского Союза, генерал Владимир Джанибеков оставил в кабинете этого знаменитого писателя фотографию с надписью: «Ивану Антоновичу Ефремову, определившему мою судьбу». Впоследствии он пояснил: «Мечта в человеке воспитывается. Одним из главных воспитателей моей мечты стал Ефремов. Я помню, какое потрясение испытал еще мальчишкой, когда прочитал его "Туманность Андромеды"... Его книги это прогноз, социальный прогноз будущего!»
Но мало кто знает, что замысел известнейшего романа рождался в далекой пустыне Гоби. В те трудные 1946—1949 годы, после разрушительной войны крупнейший ученый-палеонтолог, «охотник за динозаврами», профессор И.А. Ефремов, впоследствии классик мировой научной фантастики XX века, возглавил Монгольскую палеонтологическую экспедицию Академии наук СССР, чтобы отыскать исторические свидетельства существования неведомой нам жизни — гигантских ящеров, бывших владык Земли. Эта трудная, опасная экспедиция требовала не только больших знаний и уменья, но и огромной выносливости, ведь предстояло исследовать труднодоступные и малоизвестные районы Монголии на протяженности 25 тыс. км! На старых, видавших виды машинах, без специальных механизмов (кроме лебедки), в исключительно сложных условиях песчаных бурь, бездорожья и большого перепада температур, экспедиция под руководством Ивана Антоновича совершила подлинный научный подвиг. Из Гоби после сложнейших раскопок было вывезено 460 ящиков с монолитами «костей дракона» (динозавров) общим весом более 120 тонн... Сегодня реконструкции громадных ящеров украшают экспозиции палеонтологических музеев в Москве и Улан-Баторе.
«Ефремов, — вспоминал его ученик П.К. Чудинов, — принадлежал к тем ученым, которые не только объясняют, но и добывают факты... Долгое время палеонтология оставалась весьма специфической "музейной" наукой о вымерших чудовищах. Ефремов увидел и показал роль и место палеонтологии в системе наук о природе, вскрыл новые, незримые ранее связи между такими, на первый взгляд, далекими категориями, как космос и палеонтология. Соотношению их он придал философское звучание: "Палеонтология — наука, погруженная, казалось бы, в недра планеты, — служит окном в космос, через которое мы научимся видеть закономерности истории жизни и появления мыслящих существ"».
Ефремовская «oдиссея» началась значительно раньше, в начале века, когда после распада семьи (его отец был лесопромышленником, происходил из староверов; все мужчины в роду обладали огромной физической силой, да и сам Иван Антонович подкову сгибал запросто), — на Украине, куда уехала мать с детьми, — Ваня Ефремов примкнул к автороте 6-й армии и прошел с ней до Перекопа в Гражданскую войну. Возвратившись в Петроград, в дом отца, экстерном закончил 23-ю единую трудовую школу. Позже вспоминал: «...В жизни мне повезло с учителями. На пути оказались заботливые, большой души люди — настоящие педагоги, сумевшие разглядеть в малообразованном, плохо воспитанном мальчишке какие-то способности».
Чтобы приняли работать, прибавил себе год, благо физические данные позволяли (только недавно установлено, что родился Ефремов не в 1907, а в 1908 г.), работал пильщиком дров, грузчиком, шофером. Удивительно, что умудрился закончить Петроградские мореходные классы и даже получил диплом штурмана каботажного плавания! Захватила романтика моря — плавал на Дальнем Востоке, устроившись на парусно-моторное судно «3-й Интернационал», которое совершало рейсы на Камчатку, Сахалин, в порт Аян. На следующий сезон командовал катером на Каспии. Там его и застала телеграмма известного ученого, профессора П.П. Сушкина, статью которого об интереснейших загадках науки палеонтологии Иван прочитал как-то в журнале. Он нашел Петра Петровича в Петрограде и впоследствии стал его учеником. Сушкин предлагал юноше место препаратора в Геологическом музее, а следовательно, приходилось выбирать: море или наука. Нелегко было пойти на жизненный овертач. Сомнения Ефремов отбросил только после встречи со знаменитым капитаном, «моряком летучей рыбы», Д.А. Лухмановым, который посоветовал: «Иди, Иван, в науку, а море, брат, что ж... все равно ты его уже никогда не забудешь. Морская соль въелась в тебя...» Это было в 1925 г.; Ефремов оставляет учебу в университете, где слушал лекции на биофаке, и переходит в Горный институт, на геологическое отделение. Тогда разрешалось не посещать лекции, а сдавать экзамены экстерном. Работал, учился вечерами, диплом защитил с отличием, одновременно получив ученую степень кандидата наук за оригинальное описание древнейших земноводных. И с тех же 17 лет участвовал в научных экспедициях, начиная работу с Сушкиным; а после смерти учителя самостоятельно продолжил исследования, сделав свое первое научное открытие в 18 лет...
Экспедиции, изыскания, путешествия — вдали от жилья, в глухих местах, где приходилось пробираться сквозь дебри тайги или плыть порожистыми бурными реками, взбираться на кручи безымянных хребтов.
Из газеты «За социалистическую индустрию» (9 апреля 1935 г): «"В морозы ниже 40°, то есть больше половины всей работы, приходилось туго... Обшивали все металлические приборы, чтобы к ним можно было прикасаться, не рискуя отморозить пальцы". Так пишет в своем отчете Верхне-Чарская партия Прибайкальской экспедиции 1934 г. — начальник тов. Ефремов, географ тов. Арсеньев, коллекторы — студент ЛГУ тов. Новожилов и художник тов. Лесючевская.
Эта партия выехала на работу поздно. Она не получила на исходном пункте оленей (цены были непомерно высокие) и начала работу в момент ледостава... И сделала свое дело скромно и хорошо. Но оно героическое. Партия была послана для поиска нефтесодержащих структур в котловане верхнего течения р. Чары на Олекминском нагорье. Зимой — уже после ледостава — она развернула работу и сделала втрое больше, чем предполагалось. Всего маршрутами пройдено 2750 км, из них с работой не менее 1600 км.
Собран ценнейший материал, впервые освещающий "белое пятно" на геологической карте Сибири. Наметились выводы, имеющие огромное научное значение...»
Н.И. Новожилов прослушал у своего начальника целый курс лекций — это наряду с геологической практикой, и вспоминал, что у Ивана Антоновича была исключительная память: «Когда мы в свободные часы лежали в сарае, он читал мне на память, не рассказывал, а именно читал. В моей полевой книжке записано 15 названий ("Алые паруса", "Корабли в Лиссе" А. Грина, "Борьба за огонь" Ж. Рони-старшего, "Конец сказки" Джека Лондона и др.)».
О юных годах Ефремов вспоминал в одном из писем молодому другу: «Когда-нибудь я напишу о своих первых плаваниях на Тихом океане. О том, как восемнадцатилетний матрос, попавший в одну компанию со всякой шпаной, сумел отстоять свое достоинство благодаря врожденной силе и боксерскому умению; как он за краткое время стоянок в Японии увидел нечто большее, чем портовые кабаки, и впервые смог понять — если не куда ему надо идти в жизни, то какой стороны ее держаться... Создать самого себя. Как это понимать? Мне кажется, что так — приобрести свои взгляды на любое явление в жизни и свое отношение, основанное или на личном опыте, или, что также очень важно, на глубоком продумывании и прочувствовании опыта мировой культуры. Приобрести мудрость, которая не есть только знание, а "чувство-знание", которая дается больше страданием, чем радостью, часами тоскливого раздумья, а не мгновеньями победной борьбы».
Обложка рукописного «Предварительного отчета» знаменитой экспедиции, которой руководил И.А. Ефремов в 1946—1949 гг. Рисунок выполнен профессором К.К. Флеровым
Постепенно для геолога и палеонтолога, путешественника, естествоиспытателя Ефремова эволюция, с глубинами времени и пространства, стала объективным отражением материальности мира — извечно сменяющимися реалиями жизни. А геологическая летопись, закрепившая в мертвом камне эти реалии — отпечатки жизни, безгранично расширила для Ефремова картину мира. Поэтому так убедительны и естественны его экскурсы в историю природы, в прошлое и будущее человеческой истории.
Писать Иван Антонович начал во время войны, находясь в Средней Азии, куда был эвакуирован Палеонтологический институт. Ему было отказано в отправке на фронт, но зато поручено специальное задание... Свои первые рассказы писал в период болезни, находясь вынужденно «в простое». Был задуман цикл из семи «рассказов о необыкновенном» которые впоследствии составили сборник «Семь румбов». А потом Ефремова пригласил к себе в Кремлевскую больницу А.Н. Толстой. Он умирал от рака легких. Это было за два месяца до его кончины. «Рассказывайте, как стали писателем! — обратился он к Ефремову, едва тот переступил порог. — Как успели выработать такой изящный и холодный стиль?» Иван Антонович ответил, что если в его произведениях есть какое-то достоинство, то все это идет от науки. Ведь ему постоянно приходится описывать ископаемые, условия залегания пластов, окружающий ландшафт, осадочные породы, вводить в свои научные работы самые разнокачественные описания.
Действительно, профессия геолога и палеонтолога требует точных наблюдений и умения фиксировать все, что видит глаз... У Ефремова же к тому времени было около 45 научных трудов.
Впоследствии он отмечал в одном из интервью, что в нем все время шла борьба двух начал, двух богинь — Науки и Литературы.
Наука была надежнее, милостивее, баловала своими достижениями, успехами, а Литература — богиня ненадежная, изменчивая, и даже кровожадная. Она требовала жертвенности, изнурительного умственного труда, хотя он был Ефремову привычен.
И вот, в результате этого синтеза, стали рождаться произведения, которыми зачитывались наши современники: «Путешествие Бурджеда» и «На краю Ойкумены» — повести о приключениях героев в Африке и Древней Элладе; космические повести «Звездные корабли» и «Сердце Змеи»; ставшая классикой научной фантастики «Туманность Андромеды»; романы «Лезвие бритвы» — о необыкновенных возможностях человека, о тайне Красоты и ее вдохновительнице-женщине, «Час Быка» и «Таис Афинская» — произведения глубоко философские, будоражащие мысли и воображение многих читателей и по сей день... Один из прототипов главного героя романа «Лезвие бритвы», известный психолог, профессор К.К. Платонов писал: «Хорошо зная труды и архив К.Э. Циолковского (как член комиссии по его наследию), я могу Ивана Антоновича Ефремова, как мыслителя, сравнить только с ним». А роман «Таис Афинская», где наиболее гармонично сочетаются научная историческая основа и художественность, другой известный ученый — нейропсихолог профессор Ф.В. Бассин — так оценил в письме вдове Ефремова — Таисии Иосифовне, которой и посвящен он: «В чем причина того очарования, которое неизменно охватывает читающего книги Ивана Антоновича и, в частности, читающего "Таис"? Я не знаю ни одного произведения ни в художественной, ни в научной литературе, которое с такой ослепительной яркостью воспроизводило бы жизнь ушедших эпох. Какое сочетание глубины знаний и мощи изобразительного таланта нужно для этого! Ему в этом отношении нет равных.
Чувство красоты. Оно, это чувство, которое есть вместе с тем чувство строжайшей меры, дает о себе знать на каждой странице... Его благородство. Только он мог в чужом, варварском, непонятном мире, в который он нас погружает, увидеть искры человечности, которым не дано было погаснуть. А мог он их видеть, потому что сам был озарен их позднейшим светом, нес этот свет в своей душе».
Один из первых редакторов Ивана Антоновича отмечал, что Ефремов взял на себя гигантский труд показать развитие человеческой цивилизации через тысячелетия из прошлого, через настоящее в будущее — в Эру Великого Кольца, которое замерцает когда-нибудь во Вселенной...
Олег Абанин «Возвращение со звезд» (по роману Ефремова «Туманность Андромеды»)
Если до Ефремова литература была человековедением, то с его произведениями она становится уже человечествоведением. Они охватывают период более 6 тыс. лет и являются своеобразной энциклопедией духовной жизни человечества. Этот могучий, прямодушный, с необъятными знаниями человек, мечтатель и романтик, сумел проникнуть в тайны психики и красоты человеческой, в историю религий и культур разных эпох.
«Писатель-фантаст, — писал он друзьям, — обязан показать выход из грозных ловушек, которые будущее готовит для человечества... В исторической науке самое важное — изучение идейных ошибок и неверного направления организации общества». Социально-философский роман И. Ефремова «Час Быка», написанный в конце 1960-х гг., стал бестселлером и не утратил своей актуальности в наше время. Он был запрещен высшими идеологами и находился под запретом почти 18 лет.
Величие нравственных и философских подтекстов «Часа Быка», несомненно, будет оценено и востребовано и в XXI веке, ибо Ефремов показал путь выхода из глубокого инферно, в котором мы находимся поныне и никак, увы, не можем из него выбраться.
«И если уж оставаться в инферно, сознавая невозможность выхода из-за длительности процесса, то только лишь для того, чтобы помогать его уничтожению, создавая красоту, помогая людям, распространяя знания. Иначе какой смысл в жизни?» — говорит автор словами главной героини романа.
Таисия Иосифовна Ефремова почти два десятилетия была рядом с Иваном Антоновичем... «Это был необыкновенный человек, — вспоминает она. — Главное, что в нем было и что определяло все его поведение, руководило всеми поступками, — это доброта. В нашем доме всегда было очень много людей, и он помогал всем буквально чем мог, вплоть до денег. Помогал даже осужденным. Он был рыцарь по отношению к женщине. Преклонялся перед женской красотой. По-моему, за одно только "Лезвие бритвы" женщины должны ему памятник поставить! Я была очень, очень счастливой женщиной»... Да, он был добр, но больше всего ненавидел ложь и предательство. Доброта же его была активной, требовательной, настоящей.
В 1966 г у Ефремова случился отек легких, и жена сделала все возможное, чтобы продлить ему жизнь. В мае того же года он писал из больницы: «Я должен тебе это написать. Состояние моего сердца таково, что может быть всякая случайность практически в любой момент. Я так крепко и глубоко люблю тебя, что весь без остатка привязан к тебе, но было бы не мудро и трусливо не видеть возможности внезапного конца, на который, в силу болезни, больше шансов, чем у других людей... Люди, чтобы ощутить свое превосходство, стараются унизить "ближних". Поэтому, если будут болтать или даже осмелятся сказать тебе, что вот, мол, она ничего из себя не представляла, а Ефремов сделал из нее человека, не поддавайся и не возмущайся. Никто не мог "сделать" тебя такую, какая ты есть, твоя индивидуальность и есть неповторимая и неоспоримая драгоценность. Естественно, что, прожив со мной столько лет, ты многому научилась просто из-за энциклопедичности моих знаний. Но ведь и я многому научился от тебя, и, прежде всего, стал гораздо лучше в постоянном свете и тепле твоей любви»...
Как автору художественно-публицистического кинофильма «Откровение Ивана Ефремова», мне часто задают после просмотра вопрос: о чем не успел написать выдающийся русский ученый и писатель?
Он начал продумывать роман «Чаша отравы», но эта работа требовала огромной подготовки и времени в пределах нескольких лет. В этом романе Иван Антонович хотел попытаться развернуть картины отравления ноосферы, как говорил В.И. Вернадский, человеческого общества и, собственно, мозга человека всеми видами злых, вредоносных, унижающих, ошельмовывающих, обманывающих влияний — с помощью религии, средств массовой информации, вплоть до медицины и спорта, «Я хочу сказать, — пояснял Ефремов, — о том, что надо предпринять для очищения ноосферы Земли, отравленной невежеством, ненавистью, страхом, недоверием, показать, что надо сделать для того, чтобы уничтожить все фантомы, насилующие природу человека, ломающие его разум и волю».
Он не успел написать последний роман. А ведь как это было бы сейчас актуально! Но очень многое содержится в его мудрых книгах: и в строках, и между строк...
