И.Е. Цыбин. «Трагедия живого бога. Образ правителя Ойкумены в романе "Таис Афинская"»
Александр Македонский — герой исторический — хотел завоевать Ойкумену.
Александру Македонскому — герою романа «Таис Афинская» — было мало Ойкумены. По Ойкумене он хотел распространить Гомонойю.
Мы не знаем и не можем знать, что в действительности думал Александр Македонский, как чувствовал, какими соображениями руководствовался, как оценивал себя и других людей. Мы не знаем, чем в действительности была для него идея Гомонойи. Но вот как назвать Александра — литературного персонажа — «вымышленным»?
Гениальность Ивана Ефремова проявилась в том, что писатель, додумав, досочинив все то, что осталось вне скупых исторических хроник, сумел оставить Македонского живым человеком. Александр Македонский в романе «Таис Афинская» — человек своего времени, своей эпохи, а не засланец из далёкого будущего. Да, образ, созданный Иваном Ефремовым, облагорожен, да, его герой приобрёл какие-то черты и качества, которыми тот, реальный человек не обладал. Александр стал таким, каким, наверно, хотел быть.
«...Гомонойа, равенство в разуме, должно соединить Персию, Индию, Элладу и Египет, Италию и Финикию» [1]. Гомонойа для молодого царя — не просто формально провозглашенный закон или предмет возвышенных мечтаний. Это светлый, созидательный образ и идеал, который могут понять и принять люди. Не просто так удостоила его своим вниманием сама Таис.
«— Смотришь на него и чувствуешь его силу и еще, что он далеко от нас, думает о том, что нам не придет в голову. От этого он одинок даже среди своих верных друзей, хотя они тоже не маленькие и не обычные люди.» [1].
У Александра есть все. Все, чего мог бы пожелать себе человек его времени. Физическая сила и красота. Ум и знания. Держава, созданная его отцом. Люди.
У него есть Цель.
Но...
«Солнце "божественно" своей оплодотворяющей силой, теплом и светом. Но ни один раб не исполняет с такой точностью свою работу, как солнце свой восход, течение по небу и заход. Может ли оно убавить свой свет или ускорить свой путь? Солнце не бог, а раб времени и пространства...» [2]
Александру с ранних лет задана жесткая жизненная программа — экспансия, завоевание, овладение, власть. Он вынужден выполнять эту программу, хотя бы для того, чтобы выжить. Бороться за власть. Подличать, предавать, убивать, лгать. Лгать самому себе, подавляя ростки сомнений в правильности выбранной цели и средств. Отойти хоть на шаг в сторону означало лишиться всего. И даже мысль о том, что можно жить иначе, должна была вызывать страх.
Понимал ли это Александр? Скорее всего, да. Законы жизни неумолимы, так же, как неумолимы жестокие боги.
«...На рубеже I—IV вв. до н. э. мир греческих полисов оказался во власти всеобъемлющего кризиса. Перелом был обусловлен самим ходом исторического развития, и в первую очередь естественными сдвигами в социально-экономической жизни древнегреческого общества,...
Экономическая жизнь позднеклассической Греции характеризовалась, в сравнении с V в., еще более интенсивным развитием таких процессов, которые вели к подрыву социального равновесия в полисе. Важнейшим из них было прогрессирующее развитие крупнособственнического рабовладельческого хозяйства.» [4]
«Рабы подвергались самой чудовищной эксплуатации, жили в самых тяжелых условиях; рабовладельцы стремились выжать из них максимум продукта в минимум времени. В таких условиях раб быстро истощал свои силы и заменялся новым, поскольку в условиях кабального рабства, победоносных войн и военных грабежей рабы были дешевы. Основным источником пополнения рабской рабочей силы признавались военные действия, а война рассматривалась как один из важнейших факторов воспроизводства античного хозяйства.» [3]
Когда Александр убеждал Таис, что построить Гомонойю «...так просто», ему было 19 лет. «Я убью лишь тех, кто противится продвижению моего войска. Оно пройдет, как борона, ровняющая людей. Разве не говорила ты сама о том, что хорошие люди повсюду похожи...». Слова, достойные легендарного Прокруста. Что это, юношеская горячность властолюбца? Или понимание того, что война и рабство — неотъемлемая часть его мира и его времени, что без этого всё рухнет в пучину Хаоса... К моменту этого разговора Александр уже провел несколько военных кампаний против варварских племён на севере и мятежных Фив в самой Греции. И на собственном опыте знал, что в управлении государством каждый шаг должен быть оплачен кровью и слезами. А каждая ошибка — еще большими слезами и большей кровью. И в отличие от философа Диогена, Александр не мог забраться в бочку и скрыться, уйти от необходимости шагать и нести ответственность за каждый шаг. То есть, конечно же, мог. Но тогда он перестал бы быть самим собой. Благосклонность богов — тяжкая ноша.
«— ...гомонойа, равенство в разуме, должно соединить Персию, Индию, Элладу и Египет, Италию и Финикию. Сделать это можно только военной силой...
— Почему?
— Потому что владыки и тираны, полководцы и архонты боятся потерять свои права в новом государстве, раствориться среди множества достойнейших...»
Горькая мудрость будущего повелителя Ойкумены, способность говорить с людьми на понятном им языке. Пусть даже этот язык — звон мечей. Но единственным возможным в то время путём — путём завоевания и насилия, разнести по Ойкумене Знание. Ту самую Гомонойю.
Никакое научное историческое исследование «кризиса греческих полисов в VI в. до н. э.» не может дать представление о трагедии отдельного человека, семьи. Конкретных живых людей, едва умеющих читать и писать, для которых нет «кризисов» и «социально-экономических явлений», а есть угроза голода, долгов и рабства. И каждый человек, свободный или раб, «цивилизованный» или дикий варвар, думает, чувствует, стремится к своей Ойкумене... И при всём желании никакой бог, даже Александр Македонский, не может вобрать мысли и чувства всех людей. И даже всех македонцев, граждан совсем маленькой страны...
Иван Ефремов не оправдывает своего героя. Иван Ефремов судит его с беспощадной жестокостью. Прав или не прав? Действовать, проливать кровь, ошибаться, или, подобно Диогену, сидеть в бочке и рассуждать? Или есть третий путь, весь правильный и гуманный?
«Тех людей тверже орлиного когтя, которые не износились за десять лет войны и владычества в покоренных странах, осталось мало — горсточка на всю великую империю. И я теряю их одного за другим, как потерял несравненного героя Гефестиона. С другими я стал враждовать, иногда справедливо — они не понимали меня, иногда несправедливо — я не понял их. Но самое страшное: чем дальше, тем сильнее расходились наши цели! Я не смог больше думать о гомонойе, равенстве среди народов, когда ее не нашлось среди ближайших друзей и соратников. Главный яд в сердцах всех людей: идиотская спесь рода, племени и веры. С этим я бессилен справиться.» [1]
Яд рабства, рабства как мировоззрения, как системы ценностей разрушал всех и вся. Людей и государства. Яд, который большинство людей боялись выбросить из своей жизни, просто потому что не знали, как и чем его заменить. Яд, отравлявший страхом и повергавший в пучину безумия даже живого бога — Александра. Главная трагедия которого состояла в осознании неразрешимого противоречия. Что бы он ни делал для осуществления высокой мечты о Гомонойе, в Гомонойю земную он мог заложить только противоположное — рабство и насилие.
Не мог Александр Македонский в какой-то момент не осознать, что его мечта о Гомонойе слишком обогнала своё время. На многие тысячи лет.
Но если бы Александр пошел путём Диогена и спрятался в бочке...
...узнали бы очень многие люди в разных странах и в разное время идею Гомонойи, осмелились бы выступить против самой системы рабства?
...взялся бы за перо Иван Ефремов?
Литература
1. Ефремов И.А. «Таис Афинская». М, «Молодая гвардия», 1972.
2. Беляев А. «Последний человек из Атлантиды» Избр. соч. в трех т., т. 3. М, «Молодая гвардия», 1957.
3. Историография античной истории (под ред. Кузищина В.И.) Москва, "Высшая школа", 1980. http://www.sno.pro1.ru/lib/kuzII/index.htm
4. Фролов Э.Д. Факел Прометея. Очерки античной общественной мысли. Ленинград, Издательство ЛГУ, 1991. http://www.centant.pu.ru/sno/lib/frolov/index.htm
