А.П. Быстров — И.А. Ефремову
19 октября 1944 г.
Дорогой Иван Антонович!
Мне переслали из Л[енинграда] Ваши письма... Но Вы уже, вероятно, получили мое письмо из К[ирова], которое было послано, когда ситуация на некоторый отрезок времени стала ясной. Я уже писал Вам, что отвык роптать на судьбу... и приучился терпеливо ждать.
Ну, не стоит заниматься философией. От этого ничего не изменится. Несколько пунктов о деле.
1. Ваших оттисков у меня нет. Ищите в ПИНе и у себя дома. Куда-нибудь засунули сами и забыли. Я после того, как закончил свое писание Bentho, в свое время вернул Вам все, что взял. Итак, ищите и обрящете.
2. Относительно профессорства в 1 ЛМИ не утка, а полуутка. Дело вот в чем. Там могло освободиться место: так предполагали. Тогда бы я по конкурсу занял его, чтобы быть самостоятельным и не зависеть от... ну, хотя бы капризов! Место не освободилось. Это дело теперь забыто, как несостоявшееся.
3. Ваши оттиски рассказов Вы получили назад. Добре. Потом прочту. Но Ваши письма, в большинстве случаев не являющиеся непосредственными ответами на мои, не содержат некоторых интересующих меня деталей. Я много раз спрашивал Вас: каков Ваш псевдоним? Или Вы выступаете в литературном мире под своей фамилией? Любопытно знать: заработали ли Вы на рассказах? Я, лично, хотел бы Вам большого гонорара...
4. Относительно реконструкций и вообще иллюстративной работы я должен сказать, что в настоящее время мне было бы очень трудно заниматься чем-нибудь подобным. Нет ни времени, ни условий, ни материала... ни, пожалуй, желаний... Мне кажется, разумнее было бы мне этим в К[ирове] не заниматься. У меня есть кое-какие дела и занятия, и я намерен ими заняться некоторое время. Будет, пожалуй, лучше, если я напишу еще одну книгу (пока хоть начерно), ну, например: «Диалектика эволюционного процесса»1. Вещь эта серьезная, нелегкая, а потому интересная. Тут и кругозор расширится. Пока я еще нахожусь в таких условиях, в которых можно заниматься только подобными теоретическими вопросами.
5. Вы предлагаете написать работу в сборник А.А.Б.2 По этому вопросу я думаю следующее. Я отношусь к каждой своей работе как к произведению во всех отношениях художественному. Если я дам какую-нибудь работу в сборник, то при плохой бумаге работа будет просто погублена. Такую работу лучше совсем не иметь. Лишнего № в списке работ мне уже давно не нужно, а видеть хорошую работу загаженной я не хочу. Выгоднее поберечь ее до времени, а потом напечатать, где надо, с толком и с пользой для многих. Я мог бы дать пару работ, но мне их жаль. Жаль давать на погубление. Я люблю обе эти темы, хорошо их продумал, представляю, как они во всех отношениях будут красивы, когда будут напечатаны... как следует... Повторяю, мне увеличивать количество работ теперь уже нет смысла. Я и за эти годы войны сделал четыре работы и три из них уже напечатаны. Чего же Вам еще? — Работа не остановилась. Но губить любимые темы я, право, не хотел бы. Написать же какую-нибудь ерунду трудно: я о «ерундах» не думаю. Проспекулировать на старых работах я не хочу и... Вы этого не хотите; да это и неинтересно. Словом, вряд ли я найду в себе силы пожертвовать ради А.А.Б. тем, что я предназначил в другое место.
6. В последнем своем письме я Вам писал о Горном. Сведения, которые я получил позже, заставили меня очень задуматься и над этим проектом. Я узнал, что там 30 часов лекционных и 20 практических. На этих 50 часах в год не проживешь. Это может быть принятым только в порядке совместительства. Мне кажется, что Вы разделяете мой взгляд.
Относительно Ваших проектов большего масштаба пока можно говорить только как о неисключенной возможности... Говорить надо, и говорить (переписываться) мы будем, чтобы учесть все обстоятельства меняющейся обстановки...
Во что все это выльется, не знаю. Трудные теперь времена. И все наши соображения и планы часто на другой же день должны быть изменены. Но все идет к концу. Война кончается, и я думаю, что скоро будут устойчивее обстоятельства и увереннее наши действия.
Сейчас будем проектировать, а когда будет можно, будем действовать и действовать смело... по-взрослому. Может быть, придется взять на свои плечи то, что прежде пугало. Мы стали взрослее, и жить надо смелее.
Я учусь переживать настоящее как далекое прошлое, т.е. не волнуясь им особенно. Эта житейская мудрость — очень неглупа, ей-богу. Я в настоящем готовлюсь к будущему и готовлюсь неплохо.
Поверьте мне, что выгоднее быть оптимистом, чем пессимистом-нытиком. И я верю, что все будет хорошо.
Вы не пессимист (хотя и достаточно трезвый и осторожный), поэтому Вы, конечно, разделяете мои воззрения на настоящее и... будущее.
Хочу получить от Вас ответ на это письмо. Согласитесь, что мы переписываемся, но наши письма не отвечают друг на друга.
Многое я хотел бы от Вас услышать. Пишите откровенно. Мы ведь с Вами не дети и можем говорить в глаза друг другу все. «Обидчивый» период нашего возраста давно миновал. По-моему, между друзьями нет обидных слов. А я упорно претендую на дружбу с Вами и жду того времени, когда смогу вместе с Вами напиться вдребезги на «ты».
Приветы от нас обоих Вам, Е.Д. и Аллану.
Подполковник медицинской службы Зух
Жду писем на Киров областной, ВММА — Зух.
СПбФ АРАН. Ф. 901. Оп. 3. Д. 141. Л. 6, 6 об. Автограф.
Комментарии
1. Очевидно, замысел книги под названием «Диалектика эволюционного процесса» не был осуществлен, но в определенной мере он был реализован А.П. Быстровым в книге «Прошлое, настоящее и будущее человека».
2. Сборник «Памяти академика А.А. Борисяка» вышел в «Трудах Палеонтологического института». 1949. Т. 20.
