Глава VIII. Реконструкции образа жизни древнейших наземных позвоночных, ландшафтов и климатов прошлого; актуалистический метод в тафономии

Применение данных палеонтологии для восстановления биоценозов и фаций древних геологических эпох находится в чрезвычайной зависимости от тафономических исследований. Функциональная морфология древних форм вследствие больших отличий этих форм от современных зачастую не может дать определенных указаний при попытках экологического истолкования значения наблюдаемых приспособлений. Тогда палеонтологу приходится обращаться к местонахождениям, ибо исследование местонахождений есть второй и последний путь получения данных о жизни и жизненных обстановках прошлого.

Именно в этот момент наступает расплата за вековое пренебрежение изучением местонахождений. Их крайне малая исследованность неминуемо отражается в крайней примитивности и очень малой обоснованности наших палеобиологических реконструкций.

Большинство подобных реконструкций выполняется на основе случайно подобранных актуалистических примеров, дополненных совершенно фантастическими представлениями. Как правило, фаунистический и флористический состав ориктоценозов принимается за подлинный биоценоз, а фациальная обстановка района захоронения остатков животных — за обстановку обитания фауны. Даже самые новые работы наполнены подобной фантастикой в оценке генезиса местонахождений, например, трактовка замечательного местонахождения триасовых тритилодонтов — крайне близких к млекопитающим тероморф, в известняковых «карманах» в Сомерсете в Англии, как сохранившегося в ископаемом состоянии логова хищного зверя, питавшегося тритилодонтами! Нетрудно видеть, что подобная «реконструкция» могла явиться только результатом полнейшего непонимания генезиса местонахождений вообще.

Разберем подробнее характер ошибочных реконструкций на примере хорошо известного местонахождения пермских наземных позвоночных на Северной Двине, открытого В.П. Амалицким и подвергавшегося не раз палеобиологическому анализу как русскими, так и иностранными учеными. Неверные реконструкции этого местонахождения прочно вошли в мировую литературу. Песчаные линзы в мергельных толщах, содержащие северодвинскую фауну, трактуются как ископаемые русла реки, протекавшей в пустынной низменной области, почти лишенной флоры, так как в местонахождении встречаются только листья глоссоптерисов, и то сравнительно редко. Реконструкции этого местонахождения показывают северодвинскую фауну в качестве прибрежного пустынного биоценоза. Крупные парейазавры, горгонопсии и дицинодонты ползают под палящим солнцем, по песчаным дюнам, с редкими чахлыми кустарниками глоссоптерисов. Нужно удивляться тому, что до сих пор никто не обратил внимания хотя бы на резкое несоответствие между количеством огромных парейазавров и возможной в подобной пустыне растительной кормовой базой. Водных растений, поскольку они отсутствуют в местонахождении, также не изображают на реконструкции. Помимо геологического строения местонахождения главным доказательством пустынного характера обстановки северодвинской фауны является наличие стегоцефала Dvinosaurus — своеобразной неотенической формы, пермского аналога современного аксолотля. При этом упускается из виду, что большое количество других наземных четвероногих в северо-двинской фауне, обладающее ярко выраженными адаптациями к приречному существованию, могло развиваться только при наличии достаточно крупных и постоянных водных бассейнов с устойчивой кормовой базой, т. е. в обстановке, которая сама по себе не могла обусловить неотению Dvinosaurus.

Более детальное ознакомление с Северо-Двинским местонахождением показывает, что фауна захоронялась отнюдь не в месте своего обитания, а в подводных рукавах большой дельты, куда приносились и накапливались плавающие трупы наземных позвоночных. Плавающие трупы поступали в дельту по-видимому в периоды больших половодий, которые сносили остатки животных также из временных мелких водоемов, расположенных в низменностях, откуда могли поступать и остатки Dvinosaurus. Половодья обусловливали привнос песчаных осадков и размыв отлагавшихся в меженные периоды тонкозернистых осадков мергельной толщи. Остатки нежной водяной растительности подвергались истиранию и разложению и не сохранились, а более жесткие остатки каламитов и глоссоптерисов в большинстве случаев выносились дальше скелетов, лишь изредка отлагаясь вместе с остатками животных. Несомненно, что половодья захватывали различные участки прилегающей к водному потоку низменности, и фауна, поступавшая в захоронение, вовсе не представляла единого биоценоза, хотя безусловно принадлежала к одной и той же экологической области. Таким образом, в местонахождении были сгруппированы формы, обитавшие по берегам крупных водных артерий в богатых растительностью болотах, как парейазавры, дицинодонты и горгонопсии, и формы, жившие в более удаленной от реки засушливой низменности с мелкими, временными водоемами, как Dvinosaurus или мелкие териодонты Dvinia. Картина генезиса Северо-Двинского местонахождения по самым несовершенным данным тафономического исследования резко отличается от общепринятых реконструкций не только в отношении биотической обстановки для фауны, но и в основных палеогеографических и палеоклиматических представлениях.

Реконструкций, подобных реконструкциям Северо-Двинского местонахождения, существует в палеонтологической литературе еще очень большое число. Весьма интересно, что в большинстве реконструкций мы встречаем, за незначительными вариациями, одну и ту же трактовку обстановки обитания фауны и возникновения местонахождений, чрезвычайно сходную с представлениями о северо-двинской фауне — обязательная река с зарослями тех или иных растений по берегам, в которых кишат различные животные, а в удалении голая пустынная равнина или низменность, иногда с лужами воды... Таковы реконструкции многих местонахождений пермской фауны для Карроо, и для Красных Слоев, и для красного лежня Германии, и для триаса Южной Америки. Сходные картины рисуются для большинства местонахождений мезозоя. Только для кайнозойских реконструкций мы встречаемся с большим разнообразием ландшафта и растительности благодаря несравненно лучше известной флоре. Отмеченное сходство реконструкций, особенно сильно выраженное для местонахождений палеозоя и мезозоя, разумеется, не случайно и вызывается незнакомством с процессами образования местонахождений наземной фауны и неисследованностью самих местонахождений. Естественно, что при весьма примитивных представлениях мы можем отразить только какие-то главные черты строения, грубо проявленные в каждом местонахождении. Эти черты являются общими для больших местонахождении, погребенных в мощных дельтовых толщах или толщах других ультра фаций низменных областей, типичных для древних эпох геологической летописи. Костеносные слои содержат обычно лишь жалкие остатки перетертой растительности или обтертые окорененные бревна, принесенные издалека в плавучем состоянии, и окружаются обширными промежутками «мертвых» пород. Именно отсюда и происходит распространенное представление о низменностях и всегда пустынных («мертвые» вмещающие породы), характерные для реконструкций наземной жизни палеозоя и мезозоя. Более разнообразные местонахождения в инфрафациях кайнозоя, естественно, даже при поверхностном обследовании дают больше материала для суждения об условиях обитания животных, почему и вызывают менее однообразные и более «живые» реконструкции.

Основной ошибкой в распространенных реконструкциях древних периодов наземной жизни является полное отсутствие представления о характере областей, в которых происходит захоронение. Нужно всегда помнить, что палеозойские и многие мезозойские местонахождения — это в большинстве случаев далекие выносы органического материала из областей обитания фауны в крупные водные бассейны. В этих выносах потеряна почти вся растительность и сами выносы незначительны в сравнении с огромной массой вмещающего осадка, которая на большей части своего протяжения остается «мертвой», не охарактеризованной фауной. Однако образование этой «мертвой» толщи протекает в условиях, ничего общего не имеющих с обычно рисующимися нашей фантазией «пустынностью» и «безжизненностью», «сухостью» и «жарой». Наоборот, наибольшая часть «мертвых» толщ отложена под водой или, во всяком случае, при изобилии вод.

Представления о пустынных, безжизненных равнинах прошлого господствуют не только в реконструкциях жизни наземной фауны, по также весьма распространены в палеогеографии и палеоклиматологии. Отсюда и происходит укоренившийся взгляд на большинство континентальных пестроцветных отложений, как на пустынные образования; предположения о широком распространении пустынь в прошлые геологические эпохи, в частности, в девоне и в перми; о сухом и жарком климате, якобы господствовавшем в пермском периоде, и многие другие. Характерным примером распространенных и общепринятых ошибок в палеогеографических реконструкциях на основе местонахождений наземных позвоночных могут служить исследования американских экспедиций в Монголии. Положившись на поверхностный анализ одного из местонахождении (Баин-Дзак), отличающегося к тому же особым фациальным характером, американские ученые единодушно пришли к заключению о пустынном режиме монгольской суши в меловую эпоху. Отсюда следовал вывод об отсутствии разнообразной и богатой фауны крупных динозавров, характерной для озерных осадков других стран. Другое крупное местонахождение (Ирен-Дабасу) представлялось исследователям чуть ли не как место огромного побоища между динозаврами из-за скудного количества воды на пустынной равнине (Эндрьюс).

Советские палеонтологи, начиная исследования монгольских местонахождений, исходили из другой, тафономической, концепции их. Результатом явилось открытие в Монголии богатой фауны крупных динозавров, содержащей все типичные компоненты. Тем самым было изменено и самое представление о физико-географическом режиме монгольской суши в меловую эпоху.

Не говоря уже о распространенных ошибках восстановления физико-географических и климатических условий прошлого по плавающим трупам наземных позвоночных, могущим быть вынесенными весьма далеко от областей их подлинного обитания, мы можем отметить более трудно распознаваемые ошибки, происходящие от недооценки условий захоронения. Так, наличие во многих местонахождениях флоры ксерофиткого характера заставляет предполагать существование засушливого климата, часто хорошо совпадающего с «пустынностью» представляющихся нам «равнин» прошлого. Примером можно взять дельтовые верхнепермские отложения Западного Приуралья — медистые песчаники и другие фации. Углубленное изучение петрографии слагающих эту толщу пород вместе с изучением наземных позвоночных приводит к представлению об обилии вод, стекавших со снежных Уральских гор и образовавших мощный пояс дельтовых осадков. Однако остатки флоры из этих же местонахождений показывают ее явственно ксерофитный характер, что и заставляло палеоботаников высказываться о сухости климата во время отложения медистых песчаников. Тафономическое изучение этого противоречия показало, что большинство растительных остатков обладает очень плохой сохранностью и истерто до степени растительного детрита. Наилучшей сохранностью обладают сравнительно редкие остатки ксерофитов. Сохранность ксерофитов стоит в прямой связи с прочностью их наружных покровов, обеспечивающих сохранение частей растения, в то время как более нежные водолюбивые растения или разложились, или были истерты при переносе. Таким образом, растения из более близких к области сноса районов захоронения или из областей сноса не сохранились. Ксерофиты, росшие на субаэральных участках дельты, нередко образующих небольшие площади полупустынного характера, сохранились и, попадая при размывах и наводнениях в захоронение, придавали флоре явственно ксерофильный оттенок. Значение тафономии для решения конкретных вопросов палеоклиматологии, подобных только что приведенному, трудно переоценить.

Наличие гипса и соли в древних отложениях обычно всегда принималось за доказательство пустынного, засушливого климата. Однако изучение современных явлений в некоторых случаях указывает на отложение гипса и соли среди вполне пригодных для обитания климатических обстановок. Так, известно происходящее в настоящее время отложение соли и гипса на коралловых атоллах Мальден и Джервен, находящихся у экватора в условиях влажного морского климата. Необходимое для отложения гипса сильнее испарение вызывается особыми комбинациями пассатных ветров, обеспечивающими отсутствие дождей на островах. В северном конце Калифорнийского залива, в Imperial Valley, дельта Колорадо отрезает угол залива, который заполнен в настоящее время солью. Обильная животная и растительная жизнь и масса пресной воды находятся, таким образом, в самой непосредственной близости к накопляющей соль лагуне. Подобные случаи могли иметь место и в прошлом, поэтому для более точных палеоклиматических исследований наличие отдельных соляных или гипсовых массивов сравнительно небольшого размера еще не является убедительным и тут на помощь должна придти тафономия местонахождений данного района.

Палеоклиматология и палеогеография материков наиболее древних эпох наземной жизни затруднена уничтожением инфрафаций во времени, поэтому всякое решение подобных вопросов должно производиться путем всестороннего учета основных закономерностей сохранения осадочных толщ во времени и закономерностей образования местонахождений. Отдельные куски поясов ультрафаций материков, разорванных и значительно стертых последующими денудациями, при изучении заключенной в них наземной фауны и флоры могут создавать впечатление разорванных ареалов обитания (в случае правильной синхронизации). Неправильная синхронизация приведет к представлениям о реликтовых или мигрирующих на огромные расстояния фаунах. Фауны пермских рептилий гондванского типа (зверообразных), ярким выразителем которых является южноафриканская фауна Карроо, могут являться иллюстрацией сказанному. Богатые местонахождения гондванской фауны, найденные помимо Африки еще в СССР, Южной Америке и Индии, считались возникшими в результате миграции. Огромные расстояния до 100 градусов широты, существовавшие по палеогеографическим схемам на пути моря, не принимались во внимание. Последующие находки гондванской фауны в Центральной и Восточной Африке, в Центральной Азии (Синцзянь) и в Южной Сибири (Кузбасс), в Китае и Индостане значительно расширили первоначальные «островки» обитания и показали, что мы в действительности имеем дело с фауной очень широкого распространения, приуроченной к крупному климатическому поясу — умеренной зоне пермского периода. Дальнейшие находки в будущем, несомненно, покажут еще более широкое распространение гондванской фауны.

Отсутствие местонахождений в промежуточных географических областях с точки зрения тафономии не только не свидетельствует о разрывах ареалов обитания, но, наоборот, может служить указанием на непрерывность этого ареала. Основная арена жизни наземной фауны субаэральная поверхность материка — не сохраняется во времени, остается «пустотой» и только ультрафации по ту и по другую сторону материка содержат местонахождения фауны, принадлежащей зачастую одной и той же зоогеографической области. Последнее особенно характерно для палеозоя и мезозоя ввиду гораздо меньшей резкости климатических зон древних периодов в сравнении с современностью, являющейся еще не закончившейся ледниковой эпохой. Закономерности сохранения континентальных осадочных толщ и остатков наземных флоры и фауны во времени заставляют по-новому пересмотреть вопрос о древнейших материках и их связях между собою. Рассмотрение этих вопросов не является задачей настоящей работы, но все же необходимо отметить, что закономерности образования геологической летописи в общем говорят против эпейрофорезов или передвижения материков на земной поверхности. Многие факты, как бы свидетельствовавшие о наличии эпейрофорезов, могут быть объяснены с точки зрения закономерностей литолеймономии, а палеоклиматические данные получат существенно новое освещение после детального анализа условий образования местонахождений фауны и флоры. Крупные оледенения верхнего карбона, свидетельствующие о сравнительно холодном и влажном климате начала перми, по характеру распространения ледниковых ультрафаций — тиллитов — более похожи на оледенения высокогорий или высоких горных плато, чем на охватывающие всевозможные области полярные оледенения. Действительно, тиллитовые фации обладают поясным расположением и образовались, по-видимому, при непосредственном спускании ледников к морю и нагромождении моренного материала ниже базиса эрозии. Подобный характер тиллитовых фаций точно соответствует закономерности сохранения близких к базису эрозии ультрафаций и показывает, с одной стороны, на крупные размеры происходившего процесса, а с другой, на то, что тиллиты являются частями поясов ультрафаций материков своего времени. Пермокарбоновые тиллиты геологическими исследованиями последних лет начинают обнаруживаться в различных местах северного полушария, как, например, у нас в СССР— на Урале и в Восточном Казахстане (хр. Саур). Нужно думать, что дальнейшие исследования покажут еще более широкое распространение пермокарбоновых тиллитов. Если принять во внимание географическое расположение крайних точек нахождения следов пермокарбонового оледенения — пятьдесят градусов к северу и пятьдесят к югу от экватора, — то придется прийти к предположению об оледенениях высокогорного характера, широко распространенных на земной поверхности при наличии высоких поднятий материков на границе перми и карбона. В тех случаях, когда возвышенные участки материков подходили близко к морю, т. е. происходило резкое сужение зон сохранения материковых фаций, льды больших ледников спускались прямо в море, отлагая ультрафации тиллитов. Эти ультрафации сохранились во времени, образуя разорванные участки, зачастую с трудно объяснимым с точки зрения всеобщего оледенения распространением. Тиллиты менее крупных ледников даже и в случае расположения в зоне сохранения, т. е. ниже базиса эрозии или в пределах, близких к нему, подвергались закономерному уничтожению во времени или же сохранению в виде сравнительно небольших участков, которые будут теперь обнаруживаться при детальных геологических исследованиях. Во всяком случае, пересмотр данных об оледенениях пермокарбона с точки зрения литолеймономии представляет большой интерес и имеет большое значение для анализа эволюции наземной фауны. В настоящее время можно считать доказанным, что разнообразная и многочисленная фауна гондванских зверообразных рептилий, давшая в процессе своей эволюции переход к высшему классу наземных позвоночных — млекопитающим и выработавшая тип теплокровного животного, развивалась именно в зоне распространения пермокарбоновых оледенений. Влияние особенностей климата этой эпохи на эволюцию наземных позвоночных несомненно. Поэтому изучение крайне сложного вопроса об оледенениях пермокарбона при помощи литолеймономии и тафономии настоятельно необходимо.

Во всех без исключения задачах, с которыми сталкивается палеонтология в деле реконструкций древнейшей наземной жизни, условий обитания, географии и климатологии прошлого, чрезвычайно сильно сказывается наше нетерпимо слабое знакомство с огромным разнообразием экологических ниш и фациальных обстановок осадконакопления современности.

Так, мы совсем еще не можем различать сходные по характеру, но различные по генезису осадки. Поэтому, пока многообразие современных осадков для нас сильно преуменьшено вследствие отсутствия достаточных данных, различные ископаемые осадки также кажутся нам «все на одно лицо». Грубость господствующих методов изучения осадков определяет упрощенный подход к расшифровке их генезиса, так портящий большинство палеогеографических и палеоклиматологических построений.

Тафономия и литолеймономия, поскольку они оперируют с историческим развитием и тонкими особенностями формирования осадков, совершенно не могут обойтись без проверки своих данных методом актуализма — дальнейшим изучением современных процессов осадконакопления и современной деструкции осадков на материках. Однако, поскольку обе эти отрасли исторической геологии и палеонтологии имеют дело с судьбами документов геологической летописи во времени, и времени очень древнем, необходимо считаться с принципом неповторимости, специфичности геологических процессов в различные периоды истории Земли и жизни.

Для теоретических исследований, базирующихся на актуалистических методах, этот принцип кажется весьма сужающим возможность применения актуалистических данных для древнейших периодов геологической истории. Поэтому на разборе принципа неповторимости мы остановимся несколько подробнее.

В третьем десятилетии нашего века в геологии наблюдалось течение против вульгарного актуализма, ранее широко распространенного в геологических исследованиях. Видные геологи подвергли критике принцип актуализма [Кайзер, Бубнов 1935, Куммеров, Саломон-Кальви 1918, 1926, 1933 и др.] и пытались показать, что ряд геологических процессов древних периодов земной истории не имеет аналогов в современности. Разумеется, если говорить о развитии фаций как о смене качественно различных явлений и появлении существенно новых фаций, подобно эволюции жизни, мы неминуемо должны прийти к пониманию того, что ряд явлений далекого геологического прошлого был неповторим и отличен от явлений современности. Однако необходимо подчеркнуть, что весьма важным в этой проблеме является вопрос о размерах или степени этих неповторимых явлений.

В критике принципа актуализма мы сталкиваемся также с упрощенным представлением о неповторимости прошлых явлений, которого следует избегать нисколько не менее, чем вульгарного актуализма. Более того, возможность ошибок в такой трактовке принципа геологической неповторимости значительно больше, чем при пользовании упрощенным актуализмом.

Основой этих ошибочных представлений отчасти является то же самое игнорирование деструкции во времени, утеря временной перспективы, о которых мы говорили выше. Так, многие новейшие исследователи выдвигают положение об усложнении рельефа земного шара в течение геологических эпох, опираясь на общеизвестный факт различной распространенности сходных континентальных фаций в разные геологические периоды. Для древних периодов характерна широкая распространенность сравнительно небольшого числа фаций, для более поздних — увеличение числа и разнообразия фаций за счет сокращения их пространственных размеров. Нетрудно видеть, что указанные соотношения являются точным следствием литолеймономической закономерности сохранения крупных и вы падения мелких фаций из геологической летописи материков. Равным образом, не может быть убедительной ссылка на отсутствие в современности некоторых ископаемых фаций. Исходя из периодичности осадкообразования, мы должны рассматривать современное осадкообразование как развивающийся процесс, могущий в дальнейшем дать типы осадков, подобные «неповторимым» ископаемым фациям. Учение о неповторимости геологических процессов прошлого нуждается в ограничениях, определяющих степень различия процессов прошлого и настоящего. Рассмотрим теоретические предпосылки этих ограничений.

Прежде всего нужно отметить, что для интересующего нас отрезка геологической истории Земли (середина палеозоя — современность) мы не имеем никаких определенных доказательств существенного отличия фазовых условии физико-географической обстановки на поверхности Земли от современных. Более того, существование сложных и высокоорганизованных наземных животных, обладающих строением, весьма мало отличающимся от современных в кардинальных системах органов, безусловно доказывает, что условия внешней среды на поверхности Земли в своем среднем выражении соответствовали современным. Наземные организмы, такие, как позвоночные, насекомые или прогрессивные типы растений, являются очень чувствительными индикаторами общих условий внешней среды. Изучив строение этих организмов, выяснив типы приспособлений в адаптивных радиациях различных эпох, мы вправе утверждать, что такие факторы, как средние пределы температуры, условия солнечного освещения и характер радиации, давление атмосферы, гравитационная сила, скорость вращения Земли, количество воды и т. д., колебались лишь в крайне незначительных пределах в течение сотен миллионов лет геологической истории наземной фауны. Поэтому общий ход процессов осадкообразования и ряд основных типов осадочных пород в общих своих чертах однозначны во всех геологических эпохах интересующего нас отрезка времени. Это соображение особенно важно для анализа происхождения основного «скелета» каждой осадочной (за исключением чисто химических) породы — пластического седиментационного материала и, следовательно, попавших в нее органических остатков. Вот почему закономерности современного осадкообразования имеют для тафономии решающее значение несмотря на громадные периоды геологического времени. В этом же смысле должны быть ограничены антиактуалистические направления.

Несколько сложнее обстоит дело с вопросом о сингенетичных выделениях в осадочных породах. Но и тут можно указать, что многие древние осадочные породы, трактующиеся немецкими антиактуалистами как типы неповторимых осадочных отложений, на самом деле являются типами фаций, закономерно повторяющимися в связи с определенными тектоническими процессами. Таковы, например, медистые песчаники Приуралья — обогащенные медью дельтовые отложения Приуральской пермской эврилитемы. Привнос меди в осадочные породы явился результатом разрушения огромной полосы медных месторождений в момент деструкции определенной зоны Уральского хребта. В местных тектонических условиях разрушение медных месторождений совпало с накоплением продуктов этого разрушения в Приуральской пермской эврилитеме — типичной ультрафации, в которой медные соединения и сохранились. Подобные же соотношения, только с более далеким выносом медных соединений, мы видим в медистых сланцах Манефельда, обычно трактующихся как «вымерший» тип осадков.

Суммируя рассмотренные выше положения, мы приходим к выводу о том, что различия процессов осадконакопления в разные геологические эпохи, в смысле гидродинамических основ седиментации и основных процессов диагенеза не могут быть признаны неповторимыми. Нужно думать, что в сравнительно мелких особенностях разновременных седиментаций могли иметь место неповторимые различия. Однако очевидно, что эти различия могут быть отражены лишь в тонких чертах строения осадочной породы на общем фоне значительного сходства типов пород. В качестве примера могут быть названы десятки типов глинисто-песчаных пород из дельтовых отложений самого различного возраста; черные глины небольших пресных водоемов и глубоких бухт с повышенной соленостью — те и другие крайне сходные с ископаемыми черными глинами олигоцена и верхней юры. Одно перечисление примеров такого большого сходства могло бы занять много страниц, охватив подавляющее число изученных типов осадков. Основные черты, так сказать, пластический «скелет» осадочной породы, определяющие тип осадка в пределах нашего пока еще грубого изучения, повторяются в огромном количестве пород. Все это свидетельствует о многократном повторении основных комбинаций факторов седиментации и литогенеза, о том, что условия, определяющие для нас тип породы, распространены в самых различных обстановках седиментации, внешне различаясь лишь количественно.

Поэтому для выявления неповторимых процессов древней седиментации необходимо гораздо более детальное изучение осадочных пород, чем применяющееся до сих пор. Нужно думать, что для выяснения особенностей генезиса породы решающее значение имеет состав сингенетических выделений осадочных пород, а не основной пластический или биогенный материал, который отражает преимущественно лишь условия переноса или, более редко, денудации исходных пород.

В вопросе об оценке степени влияния климатических особенностей прошлого времени на характер осадкообразования также нужно думать, что эти особенности не могли оказать глубокого влияния на основные процессы осадконакопления.

В своей критике антиактуализма в палеоклиматологии Кернер (Kerner-Marilaun 1934) пишет: «Пока дело касается крупных климатических факторов, нет, по-видимому, оснований отклонить актуалистический подход. Нельзя забывать, что отрезок геологического времени, охватывающий историю фауны и флоры в геологической летописи, несмотря на огромную длительность является лишь небольшой частью периода существования Земли как планеты и солнца. Поэтому имевшие место перемены не могли быть значительны и трудно предполагать даже для кембрия условия отложений, значительно отличающиеся от современных, например, более сильное механическое выветривание вследствие более горячего солнца. Также не имеется прочной опоры для утверждения, что водные массы и соотношение составных частей воздуха могли бы значительно отличаться от современных в древнем палеозое».

В настоящее время морские отложения имеют свой характерный отпечаток влияния полярных холодных вод вследствие того, что большие пространства дна океанов открыты для их доступа. При ином расположении форм рельефа в прошлом могли образовываться океанические отложения другого, чем современные, характера. Если в прошлом имелось иное распределение суши с другими формами материков, то мог возникнуть обильный приток теплых вод в полярные области, устраняющий образование ледяных масс. Равным образом, очертания материков, как установлено современными исследованиями, весьма влияют на распределение воздушных потоков и морских течений. Так, заостренные окончания южных материков, вдающихся в океан, обусловливают наличие постоянных и сильных ветров и недаром носят у моряков название «бурных мысов». Континент, подобный Гондване верхнего палеозоя, распространявшийся по широте от Австралии через Южную Африку до Южной Америки, должен был быть причиной сильного похолодания в южном полярном бассейне, обусловив для лежащего от него на юг моря низкие температуры. Все эти отличные от современных обстоятельства, разумеется, могли оказывать существенное влияние на распределение флоры и фауны и различных типов осадков по поверхности Земли, иными словами, затруднять наши попытки анализа общих физико-географических условий. Однако различиями географического распределения многообразных фаций и биотопов в сравнении с современностью, для совершенно конкретной задачи анализа процесса образования местонахождений (как необходимой первой ступени накопления материала для более широких построений) можно практически пренебречь. Огромные пробелы нашего познания характерных черт строения земной поверхности в прошлом не позволяют ограничиваться хотя бы и весьма остроумными общими соображениями. Научная точность «общих» палеогеографических схем и палеоклиматологических сопоставлений еще весьма низка, поскольку всегда выполняется на основе широкого экстраполирования из ничтожной суммы известных фактов.

Исследование основных процессов образования осадочных пород в каждом конкретном случае накопления осадков местонахождения заставляет исходить только из гораздо более узкого и вполне конкретного сравнительного материала сходного типа современной седиментации, вне общих климатологических и географических характеристик. Поэтому в общем правильное суждение Куммерова (Kummerov 1932) о ненормальности современных климатических условий не может быть безоговорочно принято для сравнительного анализа осадков прошлого и современности, поскольку мы живем в еще не окончившейся вполне ледниковой эпохе. Неповторимость условий седиментации древнейших материковых отложений рассматривается в работах одного из виднейших антиактуалистов — Кайзера (Kaiser 1933). По его мнению, для наиболее древних периодов истории жизни, когда Земля еще не имела растительного покрова (кембрий, силур, девон), явления выветривания пород на поверхности континентов должны были иметь существенно иной характер. Эти беспредельные древние пустыни обусловливали обширное распространение быстрого физического выветривания. Под воздействием сильных и частых дождей могли развиваться обширные грязевые потоки (сили) с нагромождением грубообломочного материала. Подобная древняя пустыня, в противовес современной, была областью выноса; при отсутствии гумуса почвенные воды должны были быть щелочными и, следовательно, химизм грунтов был совершенно иным — гидролиз и растворение при быстроте сноса играли незначительную роль. В результате тонкозернистые пластические отложения, мелко размолотые физическим выветриванием, оказывались химически едва изменившимися. Таковыми можно считать древнепалеозойские слоистые глины и глинистые сланцы со значительным содержанием щелочей — продукт разрушения кристаллических сланцев. Кайзер рассматривает их как эолово-водные осадки альфитического характера. Граувакки этот же автор считает несколько раз переотложенным щебнем древней пустыни.

Аркозовые песчаники палеозоя являются массами пустынных песков, снесенных водами в моря или озера. Положение, развиваемое Кайзером, что отсутствие растительного покрова в раннепалеозойское время обусловливало более сильное выветривание, является по существу примитивно актуалистическим, так как исходит из современного состояния атмосферных процессов. Современные осадки и вихревые движения атмосферы обязаны резкой разнице температур между полюсом и экватором при наличии оледеневших полярных областей.

Напротив, в геологическом прошлом мы отмечаем преобладание периодов с отсутствием полярных льдов. Периоды оледенений были сравнительно очень короткими при огромной общей длительности времени. Поэтому гораздо более вероятно, что большая часть отложений образовалась при климате более ровном, чем современный климат нашей планеты. По Зандбергу (Sandberg 1932), восстановление условий древней пустыни, обусловленной не климатическими причинами, на основании современных сухих климатов является непоследовательностью, так как эти условия также решаются на основе чистого актуализма, вдобавок еще примененного неправильно. При изображении древних пустынь следует иметь в виду современные влажные области, лишенные растительности, какие имеются сейчас в высоких широтах, или тропические высокогорья, где, несмотря на обилие дождей и туманов, растительность не имеет возможности развиваться. Если бы условия в подобных областях современности не могли быть сопоставлены с условиями древней пустыни, тогда только мог бы быть признан негодным принцип актуализма. По мнению Зандберга, наоборот, при таком сравнении выявляется удивительное сходство. Равным образом., спорным является предполагаемый щелочной характер грунтов, поскольку при энергичном выветривании роль минеральных кислот должна была соответственно увеличиваться.

Наконец, совершенно неясной является тектоническая характеристика областей древнего осадконакопления, рассматриваемых Кайзером. Очевидно, что весьма существенным для характеристики процессов накопления указанных осадков является их образование в платформенных или геосинклинальных областях.

Таким образом, при критике актуализма многие впадают в серьезные ошибки вследствие недостаточно продуманного подбора аналогичных прошлому условий современности. Подобная критика как нельзя лучше показывает всю недостаточность нашего знакомства с современными условиями седиментации. Равным образом, еще в первых главах мы отметили некоторые соображения, касающиеся возможности раннего развития растительного покрова на палеозойских материках, и этот вопрос еще далеко не решен окончательно. Во всяком случае, с большей долей вероятности можно принять, что в период времени, нас интересующий, т. е. с момента развития наземной фауны, достаточно обильной для того, чтобы захороняться в геологической летописи, растительный покров уже существовал, тем более в девоне, осадки которого анализируются Кайзером. Что касается собственно процессов захоронения наземной фауны, то оно несомненно зависело от предполагаемого развития древних пустынь, которые если и существовали, то в гораздо более ранние периоды геологического времени. Я не буду останавливаться на антиактуалистических воззрениях, касающихся или крупных изменений состава атмосферы или изменений внеземного, космического порядка — все они или оказались отвергнутыми современным фактическим материалом или не могут быть проверены вообще никакими имеющимися в нашем распоряжении данными. Изменение характера солнечной радиации или, особенно, соотношения световых волн разной длины, дающих, по Вильзеру (Wilser 1931), то минимумы, то максимумы ультрафиолетового излучения, на земной поверхности во всяком случае происходит в пределах, если и обусловливающих некоторое влияние на развитие органического мира, то уже не в таких, чтобы существенно влиять на седиментацию, иначе самое существование жизни могло бы вовсе прекратиться.

Гораздо более серьезным затруднением для актуализма является истолкование тектонических явлений. Если размах и размеры многих процессов осадконакопления могут быть объяснены как сумма небольших, но многочисленных явлений, действовавших в течение очень длительного времени, то такое объяснение не всегда приложимо к процессам тектоники. Крупные сбросы и глыбовые надвиги, например, не всегда поддаются этого рода истолкованию и, возможно, являются результатом действия огромных сил в сравнительно короткие периоды — сил, аналогов которым мы не находим в слишком незначительной по длительности наблюдаемой человеком истории земной поверхности. Тектонические процессы очень тесно связаны с процессами осадконакопления и поэтому анализ, например, скорости осадконакопления, будет, в силу вышесказанного, представлять огромные трудности. В общем, по-видимому, следует признать, что принцип актуализма в изучении геологических явлений прошлого обещает наибольший успех при известной осторожности его применения. Что касается процессов образования местонахождений, вопросов гибели и динамики животного населения, условий обитания и т. д., то вследствие значительно более узкого поля деятельности актуалистический сравнительный метод изучения является основным. Борьба между актуалистическим методом в геологии и палеонтологии и ортодоксальным антиактуализмом несомненно будет продолжаться и в дальнейшем развитии этих наук. Взаимодействие обоих направлений значительно углубит наше познание прошлого и проявит неизбежные ошибки в методике и оценке полученных фактов.

По всем соображениям, обстановки древней седиментации имели свои особенности не столько в основных закономерностях образования осадочных пород, сколько в сложных комбинациях факторов, определяющих тонкие черты осадков. Такие комбинации могли возникать во времени много раз, отличаясь друг от друга в известных чертах и не повторяясь в дальнейшем. Особенности каждой комбинации факторов отражены в облике возникшей в результате их породы, но почти всегда не улавливаются примитивной методикой исследования. В этом смысле неповторимость многих осадков прошлого наверное имеет место. Если мы с долей вероятности можем говорить о вымерших типах ландшафтов, то установление вымерших типов осадков гораздо более затруднительно.

Изложенное весьма ограничивает применение принципа геологической неповторимости, но также ставит предел и использованию принципа актуализма. Для тафономии, основываясь на приведенных соображениях, мы можем принять следующие положения:

1. Непосредственное изучение современных геологических процессов и, главным образом, седиментации имеет решающее значение для воссоздания общих условий образования данного типа породы. Эти общие условия для тафономии особенно важны в своей гидродинамической части: помимо общей скорости осадконакопления — скорость потоков, дальность переноса, область и направление сноса и т. п.

2. Неповторимые, специфические для данного отрезка времени, условия генезиса пород всегда будут более мелкими, второстепенными факторами по сравнению с основными (главным образом гидродинамическими), общими для всех геологических периодов с середины палеозоя до современности и определяющими основной тип породы.

3. Для выявления специфических «неповторимых» условий образования породы нужны детальные исследования, могущие уловить в строении породы те тонкие черты, ее характеризующие, которые являются отражением особенностей древней обстановки седиментации. В настоящее время малая детальность литологических исследований осадочных породи малое число точных наблюдений над современными осадками не позволяют с достоверностью говорить об особенностях древних пород.

Таким образом, мы пришли к заключению о необходимости актуалистических исследований для познания процессов образования осадков в прошлом. Не требует доказательств признание важности того же метода для познания деструктивных процессов на поверхности материков. Изучение распределения и характера областей сноса, скорости разрушения осадков на субаэральной поверхности, количественные определения сноса в различных зонах материка и тому подобные вопросы — все это важнейшие для литолеймономии актуалистические исследования.

Равным образом, совершенно необходимы актуалистические исследования и для выяснения детальной экологии наземной флоры и фауны, без которых мы не можем быть уверенными в точной оценке непосредственных документов палеонтологии.

Однако во всей совокупности актуалистических исследований, касающихся и осадков, и живых форм, и ландшафтов современности, совершенно необходим правильный выбор объектов исследования. Без соблюдения этого условия, как мы видели выше, неизбежны ошибки или неудовлетворительные результаты при первых же попытках приложения фактов, добытых из современности, к анализу документов прошлого. Примером хорошо продуманного подбора фациальных обстановок и современности и прошлого и правильного использования актуалистического метода может служить работа Страхова (1947) о железорудных фациях в истории Земли, представляющая большой интерес для всякого, приступающего к анализу физико-географических обстановок седиментации прошлых геологических эпох.

Правильный выбор актуалистических объектов и верное направление исследований зависит от верного сопоставления документов геологической летописи (типа животного, фации, ландшафта) с изучаемыми объектами современности.

Так, например, для палеонтологии имеет огромное значение изучение таких растительных или животных форм, которые или сами по себе древни, или обитают в экологических обстановках древнего типа и тем самым должны иметь сходную с древними формами адаптацию к аналогичным условиям обитания. Еще лучшие результаты получатся, если удастся подобрать сходные экологические ниши современности и прошлого, но это, безусловно, редкие случаи. Чрезвычайно важен вопрос о внутренних морфологических противоречиях, наблюдаемых в адаптациях современных и, особенно, вымерших организмов. С помощью исследования противоречий мы сможем объяснить неоднократно встречающиеся случаи вымирания и массовой гибели, зачастую совершенно непонятные но причине весьма ничтожной осведомленности в этих вопросах по отношению к современным формам.

Изучение биологии и экологии современных форм для применения в тафономических исследованиях должно быть сосредоточено на формах или родственных, или экологически однотипных с встречающимися нам в виде фоссилизованных остатков в ориктоценозах фаун и флор прошлого.

В качестве примера можно назвать такие растения, как араукарии и гинкго, изучение экологии, условий размножения и физиологии которых может дать нам некоторые специфические черты приспособлений к определенным условиям освещенности, температуры, влажности и т. л., могущие послужить для определения соответственных условий в прошлые времена широкого развития этих растений.

Изучение древних форм или древних экологических типов животных — примитивных насекомых, крокодилов, гаттерий, однопроходных или сумчатых млекопитающих — с сопряженным анализом их экологии и морфологических адаптационных признаков, равно как и их физиологии, даст представление о жизненных условиях их палеонтологических эквивалентов.

Наконец, изучение различных особых адаптационных уклонений у редких современных животных даст материал для понимания особых уклонений, часто встречающихся нам у редких форм в местонахождениях древних геологических эпох. Совершенно особенное значение в актуалистических исследованиях имеет изучение ландшафтов, правильно сопоставленных с ландшафтами и фациями прошлого. Здесь мы получаем сразу данные о характере осадконакопления, захоронения, преобладании типичных адаптаций среди фауны и флоры и, следовательно, освещение важнейших вопросов образования местонахождений и происхождения осадков. К сожалению, именно все наиболее соответствующие древним типам растения, животные и целые ландшафты современности являются наименее изученными.

Если мы довольно хорошо знакомы с растениями и животными наших европейских стран, представленных как раз новейшими типами, то формы тропических областей, среди которых и сохранились древние типы, изучены чрезвычайно слабо. Необходимо детальное изучение целого ряда тропических форм, прежде чем можно будет считать себя достаточно вооруженными для введения актуалистических данных в трактовку документов далекого прошлого. Сказанное имеет равную силу и для современных ландшафтов. Несомненно, что аналоги ландшафтам прошлого мы должны искать в ландшафтах преимущественно тропиков, ибо тропический характер климатов и условий осадкообразования в прошлые геологические эпохи несомненно был преобладающим в истории нашей планеты.

Однако, пытаясь применить наши наблюдения над современными обстановками в реконструкциях обстановок прошлого, исследователи обычно исходят из всем нам хорошо знакомых областей умеренного пояса. Ландшафты других климатических поясов или труднодоступных ненаселенных мест, если и знакомы путешественникам, мало известны палеонтологам. Между тем именно среди этих физико-географических областей, во всем их огромном разнообразии, мы можем легче подыскать аналогов древним областям обитания и осадконакопления. Однообразие известных нам эталонов для реконструкции среды животного мира прошлого является очень существенной слабостью палеонтологических исследований. В предыдущих главах мы отметили устойчивость во времени определенных типов физико-географических обстановок и в первую очередь дельтовых и прибрежных. Без сомнения, в дельтовых ландшафтах субтропических и тропических стран мы найдем гораздо более верные аналоги условий обитания древнейших наземных позвоночных, чем в каких-либо реках, лесах и степях умеренного пояса, не говоря уже о более холодных климатических зонах. Огромные прибрежные болота Флориды с необычайным богатством растительности, дельты Конго, Амазонки или Нила, области низменных тропических болот Восточной Африки, Бразилии, Индии, Суматры, Явы, Борнео неоднократно фигурировали в различных палеобиологических примерах. Однако первое же сравнение действительных ландшафтов указанных областей с известными в литературе реконструкциями показывает, что эти области остаются известными лишь понаслышке, по поверхностным описаниям, и особенности их ландшафтов, а тем более происходящие в них процессы осадконакопления нисколько не учтены в реконструкциях. Более того, даже дельтовые ландшафты наших умеренных областей остаются неизвестными нам в своих особенностях по причине трудности проникновения в глубину болотистых низменностей. Помимо дельт и болот и прочих близких к базису эрозии наземных ландшафтов могут существовать среди самых различных типов ландшафтов условия, неожиданно весьма сходные с древними и определяющие возможность захоронения массовых остатков фауны и флоры. Для примера возьмем как бы обратные дельтовым обстановки сухого климата и высоких степей Судана или Восточной Африки. Наличие периодически пересыхающих потоков или озерков, в руслах и впадинах которых скопляются и в массовом количестве погибают гидрофильные флора и фауна, способствует концентрации остатков фауны и флоры и образованию танатоценозов. Периодические сильные увлажнения сносят накопившиеся остатки в более крупные бассейны, где часть остатков подвергается захоронению, переходя в тафоценоз. Таким образом, тропические обстановки сухого климата с периодическими сильными увлажнениями, подобные ландшафтам Уганды (саванны с галерейными лесами) или других областей Восточной и Южной Африки и Судана, оказываются весьма благоприятными для захоронения флоры и фауны именно гидрофильных адаптаций. Насколько велики бывают размеры скоплений органических остатков в подобных областях, показывает образование седдов, характерных для суданской части течения Нила. Седд — это растительный затор, образующийся в реке путем нагромождения плавучих остатков растительности во время разливов в узких местах или на излучинах реки. После того как один такой затор на несколько лет прервал судоходство между Хартумом и Верхним Нилом, были поставлены специальные исследования причин нагромождения таких огромных масс растительности. Изучение показало, что седд образуется в течение ряда сухих лет, когда гидрофильная растительность накапливается в отдельных, изолированных водоемах. В обильный влагой год вся эта растительность выносится в главную водную артерию большим половодьем. В подобных растительных острогах трупы животных и даже большие кости крупных форм переносятся вместе с массами растительности в плавучем состоянии и также накопляются в заторах. Приведенный пример свидетельствует о большом разнообразии современных ландшафтов и условий обитания и захоронения фауны. Знание подобных деталей совокупности условий внешней среды обитания и условий осадконакопления в малоизвестных ландшафтах современности является необходимым условием для реконструкции ландшафтов и климатов прошлых геологических эпох.

Для изучения ландшафтов такого типа, которые наиболее распространены в известных нам континентальных фациях палеозоя, необходимо обратиться к наиболее низменным и связанным с морскими побережьями тропическим и субтропическим ландшафтам.

У нас в СССР единственные, сколько-нибудь сходные ландшафты имеются на западном побережье Каспийского моря, в дельте р. Акуши, по берегам залива Кызыл-Агач. Огромные заболоченные низменности этого района имеют площадь около 800 кв. км. К сожалению, физико-географические исследования в дельте Акуши находятся еще в зачаточном состоянии несмотря на наличие хороших карт.

Однако для серьезного изучения ландшафтов, аналогичных древним физико-географическим обстановкам обитания и захоронения, неизбежна постановка исследований в тропическом поясе, вне пределов СССР.

Известные прибрежные тропические болота Флориды, постоянно фигурирующие в качестве аналогов карбоновых лесов, изучены очень плохо и еще не могут служить материалом для детального сопоставления с ландшафтами прошлого. Однако они дают общее представление о внешнем виде огромных, низменных, затопляемых пространств, местами залесенных (рис. 45; табл. II, III и IV), местами со срезанным затоплением лесом в виде обширных болот с торчащими над сырой почвой пнями. Эту последнюю картину интересно сопоставить с рис. 3, изображающим отпрепарированные из породы пни карбоновых деревьев в Англии. Крайне характерное развитие корневых пневматофор, типичное для деревьев, произрастающих в низменностях, временами затопляемых морем, вместе с общим характером подобного ландшафта хорошо иллюстрировано снимками табл. II. На фиг. 2 этой таблицы изображен участок болотного таксодиевого леса на озере Мунро, Флорида. Деревья (Taxodium distichum) окружены пневматофорами до 1 м высоты, показывающими постоянный уровень воды. Снимок сделай в момент максимального спада воды.

Для обширных низменностей, находящихся уже внутри материка, в областях больших депрессий рельефа и связанных с дельтами и старицами крупных рек, примером может служить довольно хорошо исследованное болото Окефиноки на границе штатов Георгия и Флорида в США. Это болото хорошо сопоставляется с областями последнего углеобразования на границе карбона и перми в Европе, местонахождения которых были описаны нами в разделе карбона (стр. 20—23). Равным образом, болото Окефиноки может дать представление о характере ландшафта в областях образования крупных местонахождений нижнемеловых динозавров. Рис. 45 представляет схематизированную карту болота с указанием озер, протоков, речных русел, распределения растительности и открытой песчаной почвы. Общая площадь болота Окефиноки свыше 1200 кв. км. Оно покрыто участками густых лесов болотных кипарисов (Taxodium), зарослями густейшей мягкой болотной растительности и участками свободной, воды со слабым течением (табл. II, фиг. 1; табл. III и IV). Периодически, во время сильных наводнений все болото затопляется и каналы свободной воды приобретают сильное течение, доставляющее в болото массы песка и ила. Общий вид болота дает представление о совершенно особенном характере ландшафта, кстати сказать, вовсе не соответствующем обычным реконструкциям древних обстановок обитания вымерших форм. Болота обильно населено крокодилами, черепахами и рыбами.

Рис. 45. Схематизированная карта болота Окефиноки в Георгии, США. Точками показаны песчаные участки, осушающиеся во время убыли воды. Знаки кустов означают затопленные таксодиевые леса, белые пятна — озера и площади стоячей воды, черные линии — проточные озера и русла

Для всех подобных дельтовых тропических ландшафтов характерны сильные затопления в периоды тропических дождей. Рукава рек при этом сильно меняют свое направление, и массы воды устремляются в окружающие низменные леса. При этом наземное население этих лесов терпит катастрофическую гибель и множество остатков животных захороняется в речных осадках, массами наносимых в близлежащие болотистые депрессии. Подобные наводнения хорошо известны, например, в дельте Нигера и в бассейне Конго, в Западной Африке.

Гигантские низменные болотистые равнины тропиков (Восточной Индии, Суматры, Борнео и т. п.), затопленные в период доящей, нередко пересыхают в сухое время года. Это пересыхание вызывает гибель бесчисленных водных животных в топкой грязи, образующейся на месте водного покрова. Позднее эти равнины покрываются коркой засохшей глины, в углублениях которой находятся трупы рыб, крокодилов и других животных. После высыхания вся равнина зарастает травой до следующего затопления, которое покрывает все новым слоем ила. Нетрудно отыскать в таких ландшафтах сходство с послойным залеганием остатков мягкой растительности в местонахождениях континентальной флоры или нахождением остатков наземных позвоночных в мелких впадинах поверхности напластования нижележащего слоя, среди богатых органическими веществами пород, столь часто встречающихся во многих местонахождениях верхов палеозоя и мезозоя (Карроо).

В заключение нашего беглого просмотра примера современных ландшафтов, могущих быть сопоставленными с древними, приведем несколько типов странных ландшафтов, показывающих все огромное разнообразие растительных форм и ландшафтов в тропических странах.

Таковы оригинальные ландшафты склонов Рувензори в Центральной Африке с сенециями (Senecio), ландшафты межгорных котловин в Южной Калифорнии с юкками и, наконец, ландшафт низменных прибрежных сухих равнин Южной Калифорнии с огромными скоплениями бревнообразных кактусов (Lamaireocereus), лежащих прямо на поверхности почвы. Подобный ландшафт интересен еще тем, что находится в непосредственной близости от типично болотного мангрового ландшафта и показывает разнообразие типов растительности, не сохраняющейся и не попадающей в осадки даже в непосредственной близости от района седиментации.

Примером современных растений, сохранивших крайне архаический внешний вид и поэтому могущих служить для реконструкции внешнего облика древнейших наземных растений, можно привести особый вид алоэ (Aloe dichotoma) из степей Южной Африки. Подобный же архаический облик уже для целого ландшафта имеют араукарийные леса Южной Америки. Облик этих ландшафтов может быть сравнен с ландшафтами возвышенных участков пермских материков, не говоря уже о мезозое, откуда известны настоящие араукарии.

Араукариевые ландшафты особенно развиты в Чили, в районе Анджол, в хребте Нахэбта, на значительной высоте над уровнем моря. Араукарии произрастают на обширных полях вулканического пепла, среди голых пространств вулканического шлака. Связь араукарий с вулканическим типом почвы не лишена интереса. Равным образом, замечательно развитие этих лесов в горных областях с сухим и жарким летом, но с регулярным выпадением снегов зимою. Лес араукарий имеет необычный вид благодаря серо-стальной с пурпурным отливом окраске коры древесных стволов (табл. IV) и очень темной зелени крон. Молодые деревья очень резко отличаются от взрослых, что также имеет важное значение для анализа подобных же случаев при находках остатков флоры в местонахождениях, где остатки всегда разрознены.

Особый интерес имеют современные ландшафты, в которых по физико-географическим условиям и климатическому режиму постоянно случается массовая гибель наземных животных, здесь обитающих или пришедших из других областей. Известны случаи массового отравления крупных травоядных благодаря периодическим вегетациям ядовитых растений (Chestnut 1901).

В сухих степях Южной Америки еще Дарвин наблюдал массовую гибель диких и домашних животных во время большой засухи 1827—1830 гг. Крупные травоядные, загоняемые жаждой в топкие места, гибли десятками тысяч на илистых банках реки Параны или в болотах.

В Центральной Африке (Gregory 1896) нередко наблюдается массовая гибель животных вокруг пересохших источников в степях, в периоды засушливых лет. Источники и озерки в степях разбросаны на расстоянии 30—40 миль друг от друга, что в обычное время вынуждает травоядных к долгим путешествиям к воде, а в случае пересыхания целого ряда водопоев ставит животных в безвыходное положение. Вокруг пересохших водопоев сотни и тысячи квадратных метров почвы белеют от покрывающих ее костей носорогов, зебр, антилоп и газелей, шакалов и гиен. Животные скучивались вокруг иссохших озерков, борясь за последние капли воды.

В Патагонии Притчард (Pritchard 1902) наблюдал в суровые зимы у водопоев массовую гибель гуанако и оленей — весьма выносливых животных. Стада по пятьсот животных погибали от бури на открытом пространстве у водопоя. Трупы их буквально громоздились друг на друга вокруг замерзшего источника.

Автор этих строк наблюдал в Монгольской Народной Республике в больших глинистых котловинах пустыни Гоби следы гибели верблюдов, застигнутых дождем при переходе через котловины. Глинистая почва мгновенно разбухала, и животные теряли способность передвигаться, совершенно выбиваясь из сил в отчаянных попытках выбраться из ловушки. После дождя почва столь же быстро высыхала, но смертельно изнуренные животные уже не были в состоянии даже подняться. Их высохшие трупы валялись в центре котловин, окруженные следами их предсмертной борьбы — круговыми отпечатками скользящих ног в затвердевшей глине.

Подобные типы массовой гибели хорошо аналогизируются с встречающимися нам в кайнозойских местонахождениях. Для палеозоя, с его сохранившимися низкоматериковыми водными фациями, причины массовой гибели животных обычно связаны с периодическими затоплениями и отнюдь не соответствуют только что описанным. Поэтому причины гибели и концентрации остатков животных имеют свои особенности для каждого типа ландшафта и каждого уровня эволюционного развития наземных позвоночных.

Приведенные нами единичные примеры современных ландшафтов, могущих быть аналогичными некоторым ландшафтам древнейших материков, ни в каком случае не исчерпывают все огромное разнообразие современных тропических ландшафтов. Нельзя сомневаться, что даже самые первые шаги в деле изучения современных обстановок жизни и осадконакопления, проведенного с целью подыскания современных аналогов древнейших ландшафтов, дадут несравненно более богатый и разнообразный материал. Особенно важным является сопряжение исследований по экологии флоры и фауны с изучением процессов осадконакопления в указанных ландшафтах.

Исследования обширных болот и дельт представляют много трудностей, но безусловно обогатят нас фактами первостепенной важности. Нужно подчеркнуть, что в природе не имеется неважных фактов мы только считаем некоторую часть известных нам фактов неважными по той простой причине, что не знаем им применения или истолкования в данный момент развития науки.

Для накопления актуалистического материала по вопросам тафономии и литолеймономии геологической летописи древнейших материков нужно еще очень много наблюдений и простой регистрации фактического материала, чтобы наши теоретические построения из более или менее остроумных догадок превратились в точные закономерности.

В этой огромной работе изучение современных ландшафтов, как физико-географических обстановок осадконакопления и обитания наземных форм, является одной из важнейших и интереснейших сторон тафономических исследований.

На правах рекламы:

Актуальные события и новости мира и страны в удобном формате на сайте gazetainform.