Заключение

В результате проведенного исследования мы пришли к нескольким выводам.

Фантастический мир — это совершенно отдельный тип художественного мира со своими особенными законами, и создание этого мира является, по сути, внутренней целью автора произведения, поскольку именно образ фантастического мира является самым ценным в фантастическом произведении. Как писатель-реалист пишет, чтобы продемонстрировать читателю определенный тип героя, так и писатель-фантаст жаждет продемонстрировать своего героя — мир в целом. Еще раз позволим себе напомнить высказывание Е.М. Неёлова, идеально точно отражающее эту проблему: «В сказке и фантастике мир есть герой и герой есть мир» (выделение авт. — Е.А.)1.

Абсолютное большинство фантастических миров строятся на фольклорно-мифологической основе, точнее, их структура определяется контаминацией мифа и волшебной сказки. При этом от мифа заимствуется сущность чудесного и его глубинный смысл, что находит свое отражение в воспроизведении в сюжетной канве различных обрядов, а от волшебной сказки — поэтика. И проявляется эта гремучая смесь во всех фантастических жанрах, ведущих свое происхождение от фольклорной волшебной сказки: в литературной сказке, в фэнтези и в научной фантастике. Создание внутренне-непротиворечивого фантастического мира — внутренняя цель писателя и то, ради чего читатель обращается к этим жанрам. При этом надо учитывать, что волшебная сказка, лежащая на поверхности в фэнтези, легко прячется в глубину в научной фантастике (прячется, но никуда не исчезает).

Волшебная сказка является основой этих жанров, и ее поэтика служит определяющим фактором для развития миров, созданных на ее субстрате при непременном соблюдении определенных условий, которые имеют для этих миров статус Великих Законов, без которых попросту невозможно создать устойчивый фантастический Космос как автономное образование. Когда в действие вступают именно эти законы жанра, и действия персонажей, и развертывание сюжета начинают подчиняться именно им, а не первоначальному замыслу писателя, каким бы он ни был.

Вслед за Д.Р.Р. Толкиным и Е.М. Неёловым мы выделили четыре основных закона поэтики волшебной сказки, оказавшие жанрообразующее влияние на фантастические жанры, в первую очередь на научную фантастику. Е.М. Неёлов выделял три «особенности» вторичных миров. Во-первых, закон разделения на «свое» и «чужое»2. Вся территория мира равно для всех делится на «свое» — безопасное и «чужое» — крайне (даже смертельно) опасное. Во-вторых, принципиальное отсутствие проблемы выбора3. В этом мире не герой выбирает свою судьбу, а судьба — героя. В-третьих, противопоставление взгляда «извне» и взгляда «изнутри»4. И именно это противопоставление создает так необходимую этому миру «иллюзию достоверности». Д. Р.Р. Толкин указывал еще на один закон таких миров, уже не «физический», а «психологический»: требование к героям держать данное слово, как бы мучительно это ни было, и какие бы неприятности это за собой ни влекло5, а также связанный с этим требованием феномен запрета и естественное (для сказочного мира) его нарушение.

Все четыре отмеченных закона нашли свою реализацию в романах И.А. Ефремова. «Взгляд изнутри» является общей особенностью творчества писателя и создает необходимую предпосылку для «реальности» ефремовской фантастики, о чем неоднократно говорит сам автор: «хотелось взглянуть на мир завтрашнего дня не извне, а изнутри»6. И для этой реальности фантастики необычайно важно время действия, у которого в творчестве писателя есть и еще одна функция: в большинстве произведений И.А. Ефремова время служит той границей, которая отделяет реальный мир от вымышленного и обеспечивает внутреннюю реальность этого фантастического мира. Также течение времени в этом мире несколько замедлено, что лишний раз подчеркивает его отличие от повседневной реальности, а у героев сформировано особое, так сказать, философское отношения к его течению. И в том и в другом проявляется влияние поэтики волшебной сказки, ведь сказочного героя не интересует, сколько продлятся его поиска, так как за это время «дома» ничего не изменится.

Закон разделения на «свое» и «чужое» также характерен для всего творчества писателя, но в силу своей литературности у него намечен и выход из сказочной ограниченности и замкнутости: «не кольцо, но спираль» (пользуясь образами Таис Афинской). В этом мире необходимо существование как минимум двух начал — «своего» и «чужого», но при этом борьба их не является обязательным элементом: в конце концов в магните полюса не враждуют друг с другом, но их наличие обеспечивает существование магнитного поля, то есть, пользуясь этой аналогией, — мира. Поэтому главное задачей персонажей И.А. Ефремова является «освоение» «чужого», то есть познание, что являлось главным предназначением человека и целью его существования в античную эпоху, но было забыто впоследствии7.

Законы «отсутствия выбора» и требование «держать данное слово» также нашли свое прямое отражение в творчестве И.А. Ефремова. Тут есть и недобровольность путешествий, и невозможность изменить свой путь (в научно-фантастическом символизме это вылилось в невозможность для звездолета преодолеть притяжение Железной звезды), и нарушение запрета. Для нас особенно важно отражение этих типично сказочных особенностей в психологии героев, что привело к определенной «маркированности правдой» положительного персонажа, отражающего авторскую точку зрения.

В результате проведенного исследования мы можем утверждать, что все только что перечисленные основные законы волшебной сказки, на основе которых строится фантастический мир, четко прослеживаются в творчестве советского писателя-фантаста И.А. Ефремова, но, претерпев своеобразную эволюцию, обретают в нем психологическое и научное обоснование, которого они были лишены в фольклоре.

На основании изучения литературного, публицистического и эпистолярного наследия И.А. Ефремова установлено, что автор создал своим творчеством единый альтернативный фантастический мир. И все его произведения добавляют что-то новое к созданию, точнее, к «проявлению», этого единого фантастического мира, отраженного в творчестве писателя, который даже в самом начале его литературной карьеры не распадался на отдельные художественные зарисовки, а имел единую монолитную структуру. Таким образом, все творчество писателя может рассматриваться как описание созданного им единого фантастического мира, для лучшего понимания которого необходимо учитывать весь комплекс работ, включая тексты, изданные уже посмертно.

При этом И.А. Ефремов — один из немногих, кто задумывался о внутреннем правдоподобии фантастического, поэтому его произведения отличаются потрясающей проработанностью деталей, позволяющей создать очень четкую зрительную «картинку», которая была так важна для самого автора. И.А. Ефремов говорил о своей работе, что должен сначала «до мельчайших подробностей зрительно представить себе ту картину, ту сцену, которую собираюсь описывать»8 (курсив авт. — Е.А.). Это отношение требовало от автора детальных проработок будущего места действия, тщательного изучения описываемого времени и старательного подбора героев. В итоге произведения И.А. Ефремова приобретали своеобразную «наглядность» и «фактичность», образы места и героев становились зримыми и «оживали». Если один раз представить какой-нибудь эпизод, забыть его потом уже невозможно. Не мог забыть раз появившуюся перед глазами картинку и сам автор, что иногда приводило к самоцитации, бывало, что и дословной.

Не могло это не сказаться и на стиле его произведений, о котором среди критиков существовали самые разнообразные мнения (вплоть до диаметрально противоположных). При этом тщательность работы И.А. Ефремова над своими произведениями временами приводила к использованию в романах наработок из ранних рассказов (рассказ «Каллиройя», с незначительными изменениями вошедший в роман «Таис Афинская», или повесть «Тамралипта и Тиллоттама», ставшая частью романа «Лезвие бритвы»). Иногда же появлялась авторская правка уже изданных произведений, в том числе и с уже заявленной автором целью достижения наибольшей «наглядности картинки» (две редакции романа «Лезвие бритвы», при сравнении которых можно лишний раз убедиться в сложности и многоплановости авторского замысла, в его внимательности к деталям, когда особо акцентируется то, какая картина висит на стене или какими духами пользуется героиня). Таким образом, все особенности стиля писателя, которые хорошо видны на примерах авторской правки текста, помогают читателю лучше и с большей наглядностью (что очень важно для И.А. Ефремова) представить тот мир, который описывал автор, а также лишний раз подчеркивают единство вновь создаваемого космоса, связывая воедино написанные в разное время произведения.

Для мира И.А. Ефремова необыкновенно важен визуальный ряд, который вводится в тексты созданием экфрастических описаний картин и рельефов (приведенных в иллюстративном материале к исследованию). Сравнение репродукций с соответствующим отрывком текста позволяет наглядно убедиться в точности и скрупулезности автора при воспроизведении деталей изображений.

Описанный в произведениях И.А. Ефремова мир можно достаточно четко ограничить территориально (если не затрагивать космические главы его романов о будущем): Россия, Греция, Индия, Египет. Поэтому мы с полным правом можем говорить о «единстве места» в его произведениях.

Так же мы можем говорить и об «единстве времени», что позволяет нам считать все произведения И.А. Ефремова «историей» одного мира, и расположить их в условно-хронологическом порядке (не по времени написания, а по времени действия): дилогия «Великая Дуга» («Путешествие Баурджеда» и «На краю Ойкумены»), «Таис Афинская», ненаписанные «Дети Росы», большинство «Рассказов о необыкновенном», «Звездные корабли», «Лезвие бритвы», рассказ «Пять картин», «Туманность Андромеды», «Сердце Змеи» и «Час Быка». Более того, мы можем привязать фантастическую хронологию романов о будущем к нашей с почти пугающей точностью.

Сюда же следует отнести и определенное единство типов героев: мужские персонажи «воин», «художник-Учитель», «хороший человек», женские — «подруга», «воительница». Причем чаще всего для благополучного развертывания сюжета требуется, чтобы в действии принимали участие все типы: трое мужчин, две женщины, или смешанная пятерка. Такая «магия чисел» связана во много и с поэтикой волшебной сказки, и с мифологической составляющей, и с философским наследием орфиков и пифагорейцев, нашедшим свое отражение в творчестве писателя.

Особое внимание мы обратили на мифологический образ Великой Матери, который оказал огромное влияние на женские персонажи романов И.А. Ефремова. Женщины, носительницы облика Богини, имеют с ней внутреннюю связь (вплоть до проявления экстрасенсорных способностей), обладают определенными физическими данными, которые необходимы для успешного воплощения этого облика, и определяются по ряду художественных деталей, отражающих их привычки, поведение и личные предпочтения. Также надо помнить о реализации во многих романах мифологического паттерна «Схождение Богини в Подземный мир», впервые нашедшего свое литературное воплощение в вавилонском мифе «Схождение Инанны к Эрешкигаль». Реализация этого мифологического паттерна связана и с прямым влиянием поэтики мифа, и с его отражением в поэтике волшебной сказки, поскольку этот миф является воспроизведением обрядов инициации, собственно и лежащих в основе структуры волшебной сказки.

Поскольку сам И.А. Ефремов многократно говорил о своем так и нереализованном желании написать философский трактат, то особое внимание мы уделили философским идеям, ставшим основой его произведений. В частности, мы можем с полной уверенностью говорить, что в романах И.А. Ефремова, особенно в романе «Таис Афинская», находит полное и точное отражение орфическая традиция, учет которой необходим для ясного представления о философском содержании всего его творчества. В «Таис Афинской» идеи орфиков прописаны четко и ясно, в то время как в остальных романах некоторые идеи, присущие этой философской школе, выражены не так прямолинейно, однако достаточно отчетливо, если обращать внимание на детали. В работе были найдены античные исторические источники, на которые опирался И.А. Ефремов при работе над романом «Таис Афинская».

Кроме того соединительными звеньями его произведений являются поэзия и музыка, которым в творчестве писателя отведено достаточно большое значение. Особое внимание мы обратили на воспроизведение в его романах античной поэтической традиции, поскольку тема Древней Греции присутствует во всем творчестве И.А. Ефремова, но ее поэтическое воспроизведение в текстах писателя до этого оставалась за пределами внимания исследователей. Проведена атрибуция древнегреческих цитат, сделан фонетический и грамматический комментарий.

Также выявлено сознательно желание познакомить читателя с малодоступными и малоизвестными произведениями поэтов Серебряного века через цитирование различными героями характерных отрывков в романах «Лезвие бритвы», «Туманность Андромеды» и «Час Быка». Указаны авторы и первоисточники.

И.А. Ефремов создал в своем творчестве единый уникальный мир со своей географией, историей и хронологией. В исследовании проведены расчеты абсолютной внутренней хронологии, действующей в «космических» произведениях писателя («Туманность Андромеды» и «Час Быка»). При этом в единое целое этот мир объединяют не только законы поэтики, но и своеобразное единство «места», «времени» и «героев», а также поэтические, музыкальные и философские цитаты и реминисценции. Поэтому романы Ефремова можно расположить в относительном «хронологическом» порядке (не по времени написания, а по времени действия) и воспринимать как исторические зарисовки событий, происходящих в этом вновь созданном мире.

Таким образом, еще раз подчеркнем, что создание фантастического мира — это внутренняя цель написания любого фантастического произведения. При этом автор иногда может и не осознавать этой цели, зато это прекрасно видят читатели и критики. И.А. Ефремов не является исключением из этого правила — в своих романах он создал единый фантастический мир, прописанный очень подробно и детально, что особенно заметно при анализе экфрастических описаний статуй и картин. В этом мире есть своя география и хронология, его единство поддерживается единством типологии персонажей, их философскими воззрениями, даже литературно-музыкальными пристрастиями. При этом автор вступает с читателем в своеобразную литературную игру «Угадай цитату», что позволяет существенно расширить семантический пласт произведения. Также хорошо заметна фольклорно-мифологическая основа этого мира, выросшего из волшебных сказок, обусловленная как проявившейся в поэтике памятью жанра, так и мифологической составляющей обрядов инициации, связанных с образом Великой Матери или его философской интерпретацией у орфиков и пифагорейцев.

В качестве дальнейших перспектив исследования проблем, затронутых в нашей работе, обозначим несколько направлений. Во-первых, возможно более подробно изучить текстологию творчества И.А. Ефремова путем дальнейшего изучения переписки и «премудрых тетрадей», что позволит при сравнении различных вариантов текстов проследить изменение творческого замысла в аспекте конструирование художественного мира произведения. Во-вторых перспективным представляется изучение источников (в том числе и изобразительных), которыми пользовался писатель в своей работе, чтобы точнее представлять себе творческий метод и авторский замысел. В третьих, интересно изучение влияния творчества И.А. Ефремова на последующих писателей, не только в качестве «флагмана», открывшего дорогу «фантастике дальнего прицела», но и как блестящего стилиста, долго и тщательно работавшего над своими произведениями. В-четвертых, перспективно изучение взаимоотношений и взаимовлияний И.А. Ефремова и зарубежных писателей-фантастов, поскольку известно о его переписке с Артуром Кларком и Полом Андерсоном.

Примечания

1. Неёлов Е.М. Фантастический мир как категория исторической поэтики (статья вторая: проблема границ). С. 63.

2. Неёлов Е.М. Фантастический мир как категория исторической поэтики (статья вторая: проблема границ). С. 61.

3. Там же. С. 62.

4. Там же. С. 62.

5. Толкин Д.Р. Р. О волшебных историях. С. 212.

6. Ефремов И.А. На пути к роману «Туманность Андромеды». С. 147.

7. Агапитова Е.К. К вопросу о предназначении человека в античной философии досократовского периода // Актуальные проблемы классической филологии: материалы Всероссийской научной конференции. Петрозаводск: Издательство ПетрГУ, 2016. С. 4—13.

8. Ефремов И.А. На пути к роману «Туманность Андромеды». С. 150.