Приложение 2. Текстологическое сравнение рассказа «Каллиройя» и 1-ой главы романа «Таис Афинская»

Рассказ «Каллиройя» дается по изданию: Ефремов И.А. Каллиройя // Сверхновая. F&SF. № 41—42. 2008. С. 89—105.

Для романа «Таис Афинская» в случае необходимости приведены два издания. Издание 1: Ефремов И.А. Собрание сочинений в 5-ти т. Т. 5 Кн. 3. Таис Афинская. — Москва: Молодая гвардия, 1989. — 494 с. Издание 2: Ефремов И.А. Собрание сочинений: В 6-ти т. Т. 6. Таис Афинская: Ист. роман. — Москва: Современный писатель, 1992. — 496 с.

Разночтения выделены курсивом.

№ С. «Каллиройя» «Таис Афинская» С.
1 90 За поворотом тропинки показался дом из крепкого серого камня, невысокий и бедный на вид. За поворотом тропинки, огибающей холм Баратрон, показались гигантские кипарисы.

Вот и ее дом, теперь, после десятидневного пребывания в Афинах, показавшийся бедным и простым на вид.

 89 г., 28
2 90 Безотчетная удалая радость заставила Антенора ускорить бег и с порывом ветра буквально взлететь по склону холма. Не испытанная прежде радость вошла в сердце Птолемея. Порыв ветра словно подхватил македонца — так быстро он взлетел на противоположный склон. 28
3 90 У сложенной из грубых кусков песчаника ограды он остановился... У сложенной из грубых кусков камня ограды он остановился... 28
4 90 Над головой слабо шелестела серебристо-зеленая листва олив. Серебристо-зеленая листва олив шепталась над головой. 28—29
5 90 Еще не совсем стемнело. Молодой скульптор вернулся к морю и уселся над обрывом за кустами. Солнце садилось медленно. Птолемею казалось нелепо стоять у ворот сада Таис, но он хотел точно выполнить ее желание. Он медленно опустился на еще теплую землю, опершись спиной о камни стены, стал ждать с неистощимым терпением воина. 29
6 90 В этот час сумеречной тишины берег опустел, окраина городка с редкими домами, разбросанными среди садов, выглядела совершенно безлюдной. В этот час окраина города с разбросанными среди садов домами казалась безлюдной. 29
7 90—98 Все ушли на праздник к храму Деметры, стоявшему у белых обрывов берега.

Народ собрался у храма Деметры, богини плодородия, отождествленной с Геей Пандорой — Землей Всеприносящей.

 Все от мала до велика ушли на праздник, на высоты Агоры и Акрополя и к храму Деметры — богини плодородия, отождествленной с Геей Пандорой — Землей Всеприносящей. 29
8 94 Массивные валы росли, заворачивались, маслянисто сверкая на солнце и расплескиваясь широкими пенными разливами на крутом и плотном песке. Западный ветер крепчал. Тяжелые, маслянистые под вечереющим небом волны грохотали, разбиваясь о берег. 14
9 94 Капли воды блестели на гладкой, загорелой до смуглости коже Вода еще стекала по ее гладкому, смуглому от загара телу 15
10 98 Предпочла не приводить в дом быков И я не стала «быков приносящей» невестой 23
11 98 Как всегда, Тесмофории должны были состояться в первую ночь полнолуния, а сегодня праздновалось окончание трудов вспашки. Как всегда, Тесмофории должны были состояться в первую ночь полнолуния, когда наступало время осеннего посева.

Сегодня праздновалось окончание трудов вспашки — один из самых древнейших праздников земледельческих предков афинян, ныне в большинстве своем отошедших от самого почетного труда — возделывания лика Геи.

 29
12 99 В предчувствии великих переживаний Антенор перескочил ограду Предчувствие небывалых переживаний заставило его задрожать, как мальчика 29
13 99 От внимательного взгляда Антенора не укрылось, что щеки юной женщины пылали, а складки хитона на высокой груди вздымались от усиленного дыхания. Огромные глаза смотрели прямо ему в лицо. Заглянув в ее расширенные зрачки, Антенор замер. Но тень длинных, загнутых ресниц легла на синеватые западинки нижних век, погасив почти безумное напряжение взгляда Каллиройи. Даже в слабом свете масляной лампы Птолемей заметил, как пылали щеки юной женщины, а складки ткани на высокой груди поднимались от частого дыхания. Глаза, почти черные на затемненном лице, смотрели прямо на Птолемея. Заглянув в них, македонец замер. 89 г., 30
Но тень длинных, загнутых ресниц легла на синеватые западинки нижних век, прикрыв покоряющую, почти безумно напряжённую силу взора Таис. 92 г., 31
14 99 Они вышли через калитку с другой стороны сада и направились по тропинке к элевсинской дороге. Они вышли через боковую калитку в кустах и направились по тропинке вниз к речке Илиссу, протекавшей через Сады от Ликея и святилища Геракла до слияния с Кефисом. 89 г., 30
Таис устремилась вниз по течению речки, затем повернула на север к святой Элевзинской дороге. 92 г., 32
15 99 Узкий серп молодой луны светил неверно и слабо, готовясь спуститься за Эгалейон. Низкий полумесяц освещал дорогу. 30
16 100 Маленькие ступни уверенно попирали землю, и перисцелиды, ножные браслеты, слабо звенели на ее щиколотках. Маленькие ноги ступали легко и уверенно, и перисцелиды — ножные браслеты — серебристо звенели на ее щиколотках. 30
17 100 За стеной темноты холодным светом вспыхнул открытый беломраморный портик. Тонкие колонны обрамляли полукруг гладких плит, в центре которого на пьедестале черного камня стояло бронзовое изображении богини. За этой стеной темноты вспыхнула холодным светом беломраморная площадка — полукруг гладких плит. На высоком пьедестале стояло бронзовое изображение богини. 30—31
18 101 Гребень горы резко выступил в сиянии зашедшей луны, еще светившей по ту сторону хребта. С восточной стороны на долину набежала глубокая тьма, но Каллиройя уверенно ступала по невидимой дороге.

— Скоро звезды заблестят ярче, станет светлее.

 В долине Илисса легла глубокая тьма, луна скрылась за гребнем горы, звезды блестели все ярче. 32
19 101 — Ты знаешь древний обычай афинских земледельцев? — едва слышно спросила она.

— Обряд служения Матери-Земле на только что вспаханном поле?

— Да, ночью, на трижды вспаханном поле, обнажёнными, как сама Гея... принять в себя могучую плодоносную силу... пробудить ее...

 — Я хочу быть твоей. По древнему обычаю афинских земледельцев, на только что вспаханном поле.

— На поле? Зачем?

— Ночью, на трижды вспаханном поле, чтобы принять в себя плодоносящую силу Геи, пробудить ее...

 89 г., 32
Ночью, на трижды вспаханном поле. Обнажёнными, как сама Гея... принять в себя её плодоносную силу... пробудить ее... 92 г., 33
20 103 Горячие руки обняли его шею, громадные, ставшие совершенно чёрными глаза заглянули в самую глубину души, жаркие губы слились с его губами, и звёздное небо исчезло. Земля приняла обоих на своё просторное мягкое ложе. Горячие руки обняли его шею, громадные, ставшие чёрными глаза взглянули в самую глубь души, губы слились с его губами, и звёздное небо исчезло. Земля приняла обоих на своё просторное мягкое ложе. Таис и Птолемей забыли обо всём, кроме своей страсти, неистощимой как море и чистой как огонь. 92 г. 34
104 Антенор и Каллиройя забыли обо всём, кроме своей страсти, неистощимой как море и чистой как огонь
21 104—105 Неожиданно, склоняясь над лицом любимой, художник понял, что (105) видит ее ресницы, тонкие пряди волос на лбу и темные круги вокруг глаз. Он оглянулся, увидел близкие края поля, ночью казавшегося необъятным. Долгая осенняя ночь кончилась. Склоняясь над лицом возлюбленной, Птолемей зашептал строчку из любимого стихотворения. 89 г., 33
Птолемей увидел ее ресницы, пряди волос на лбу и темные круги вокруг глаз. Он оглянулся. Края поля, во тьме казавшегося необъятным, были совсем близки. Долгая предосенняя ночь кончилась. 92 г., 34
22 105 Лучами восходящего солнца осветился склон ближайшей горы, в просвете внизу показалась долина с багряными кронами деревьев.

Осенняя роща у дороги превратилась в алую стену, вдали послышалось блеяние овец.

 Внизу, в просвете рощи, послышалось блеяние овец. 89 г., 34
23 105 Руки поднялись к волосам извечным жестом женщины, владычицы и хранительницы Красоты, томительной и влекущей, неизбежно исчезающей и без конца возрождающейся вновь, пока существует на земле или на звездах род человеческий... Таис медленно встала и выпрямилась навстречу первым лучам солнца, еще резче подчеркнувшим оттенок красной меди, свойственный ее загорелому телу. Руки поднялись к волосам извечным жестом женщины — хранительницы и носительницы красоты, томительной и зовущей, исчезающей и возрождающейся вновь, пока существует род человеческий. 89 г., 34

Большая часть той части рассказа, которая названа «Песнь жизни» (Калл.. С. 103—104), в роман не вошла, поэтому мы приводим этот отрывок здесь:

«Горячие руки обняли его шею, громадные, ставшие совершенно черными глаза заглянули в самую глубину души, жаркие губы слились с его губами, и звездное небо исчезло. Земля приняла обоих на свое просторное мягкое ложе. Тесно соприкоснувшись нагими, вытянутыми, как струны, телами, насквозь пронизанные дрожью, они долго лежали без движения, в нескончаемом поцелуе, потрясенные острым наслаждением близости.

Лицо Каллиройи стало строгим от сдвинутых бровей и расширившихся ноздрей. Губы молодой женщины раскрывались все больше под губами Антенора. Наконец, их языки нашли друг друга и сплелись в неутолимом стремлении к безраздельному слиянию.

Каллиройя вздрогнула, отняла губы в попытке освободиться и крепко сжала колени, сопротивляясь колену Антенора. Рот ее страдальчески искривился, веки опустились...

Антенор сдавил ее могучими руками, прижал своим гранитным телом олимпийского борца. С молящим стоном Каллиройя раскрылась навстречу его желанию. Пламенея от страсти, она зашептала:

— Хочу много поцелуев, милый... чем больше, тем красивее я стану... для тебя...

Антенор знал это... Оттого и не могли забыть о нем даже самые избалованные и искушенные гетеры, совершенно преображаясь в его объятиях. Страсть жаждущего красоты художника множилась от каждого изгиба прекрасного тела, стремилась впитать, запечатлеть каждое движение, вспыхивала тысячами прикосновений и поцелуев.

Антенор заново создавал, лепил тело Каллиройи губами, руками, всем существом постигая изменчивые переливы его форм и линий.

Каллиройя впервые осознала свою красоту: в прикосновениях Антенора она обретала целостность, казалась безграничной в пламени страсти... Она пришла из веков прошлого и устремлялась в бесконечность будущего, сливаясь воедино с беспредельностью моря и неба, высотой гор и облаков, цветением растений...

Каллиройя сблизилась со всеми древними женщинами, уже прошедшими по лону Геи, и всеми теми, которые еще пройдут по нему много лет спустя...

Она закинула руки за голову, выгибаясь дугой и снова выпрямляясь. Ее твердые груди с набухшими сосками то упирались в грудь Антенора, то отстранялись, то стремились к его ладоням, заполняя их, как отлитые в бронзе чаши.

Широкие бедра образовали могучий круг, туго охвативший Антенора. Порывистые изгибы тонкой талии дополняли и усиливали стремление к слиянию, упроченное объятием стройных ног.

Антенор упоенно созерцал эту вызванную им изумительную страсть Каллиройи, воплотившей в своем теле всю древнюю силу Женщины. Теле, напоенном всеми соками бессмертной жизни, всеми ее пламенными и неукротимыми стремлениями... возлюбленной, принявшей его в неистовом стремлении отдаться так полно и беззаветно, как ни одна из других женщин.

Желание страсти, слившееся с вдохновением художника длилось у Антенора всегда долго. Исступление Каллиройи ослабевало, невольные вскрики и стоны становились тише.

С пылающими щеками и разметавшимися волосами, нежная и признательная, она смотрела на Антенора из-под ресниц. Одна ее рука продолжала обвивать шею художника, другая медленно, точно во сне, скользила по твердым выступам мышц на его руках, плечах, спине. А он с горячей благодарностью покрывал ее всю нежными поцелуями, вновь и вновь обводя рукой и как бы утверждая в памяти все линии ее тела.

Это созерцательное поклонение храму тела сменялось желанием полнее и глубже вобрать в себя его красоту. Тогда в руках Антенора появлялась покоряющая сила, кончики грудей Каллиройи пробуждались под губами художника, дерзко расходясь в стороны от частого дыхания...

Антенор и Каллиройя забыли обо всем, кроме своей страсти, неистощимой, как море, и чистой, как огонь».

На правах рекламы:

• Жвачка love is купить www.drpepper-russia.ru.